Романтик, або Гость из прошлого

– Ха-ха-ха! – сказал робот с прической металлической Миррей Матье, запрокидывая голову назад и дергаясь всем корпусом.

– Чего ты смеешься?, – обидчиво спросил Коля Герасимов. – Я что-то не так сказал?

– Я а-ха-ха-ха-хуел. Из-ви-ни. Так ты ро-ман-тик? Ты не хо-чешь смотреть на я-пон-ских роботов ги-та-рис-тов. Ги-та-рис-тов. Я-пон-ских! А хо-чешь на рос-сий-ский кос-мо-дром? Чест-но?

– Да. И что?

– Ты дол-бо-еб, а не ро-ман-тик. Хо-ро-шо. Толь-ко кефир ос-тавь.

– Это почему это? – подозрительно спросил Коля, прижимая к себе авоську с кефиром.

– Спиз-дят. – сказал робот Вертер. – Ос-тавь тут. Вон тот пор-тал. Те-ле-порт.

Коля нерешительно поставил авоську с кефиром в угол, шагнул в стеклянный стакан и исчез.

– Экс-тре-мал! – сказал робот Вертер, деревянным шагом двигаясь по коридору. – Но ро-ман-тик!

***
Коля Герасимов ошеломленно водил взглядом по ландшафту, который описывался тем словом, которое советским школьникам знать не положено.

– Пиздец! – сказал в пространство Коля. – Нет, ну наверное коммунизм уже победил на всей планете, и столицу мира перенесли куда-нибудь еще. Может быть даже на Луну! А Москва так осталась, как деревня.

Перешагивая через грядки и кучи говна, Коля зашагал к фанерному профилю автобуса с прорезанными в нем дверями. Над проемами было написано «Коспоморт», «Космозоо» и «Проспект Мира».

– Это телепорт? – с трепетом спросил Коля у кондуктора, сидящего возле автобуса на табуретке.

– Он самый, – ответил кондуктор, поднимая похмельную голову. – Тебе куда?

– Мне в космопорт!

– Пять рублей. – ответил кондуктор, и опять уронил голову в колени.

Коля запаниковал. Вроде бы, в коммунистическом будущем денег быть не должно. Но в космопорт хотелось до визга, а на окраине совершенного мира, вроде Москвы, в ходу оставались деньги. Пять рублей у Коли были — отложенные от завтраков деньги на покупку кубика рубика. И Коля решился.

– Это туда и обратно, или только туда?

– Туда.

– А обратно?

– Обратно пофлипаешь.

– Возмите деньги! Пять рублей. – Коля Герасимов решительно достал советскую голубоватую пятерку со Спасской башней. – Мне в одну сторону! Обратно флипну!

Кондуктор равнодушно взял бумажку, рассмотрел ее, мгновенно протрезвел, напрягся, вскочил, и начал запихивать ее обратно Коле в карман школьного пиджака.

– Нет-нет, у меня сдачи на столько не будет, – бормотал контролер, пытаясь попасть трясущимися руками в карман. – Это вам, господин, в обменку надо — вон там будочку видите? Туда идите. Там вам поменяют. Мне такое не надо. Мне простых пять рублей надо.

Через пятнадцать минут Коля вышел из будочки, перекашиваясь под весом купюр, упакованных в китайский клетчатый баул. С трудом добрел до фанерного автобуса и предъявил пятерку.

– Уже десятка, – жалобно сказал кондуктор. Инфляция прогрессирует.

Коля добавил еще одну пятерку, шагнул в проем с надписью «Космопорт» и закрыл глаза.

Нихуя не случилось.

Коля, подозрительно щурясь, обошел автобус и заглянул с другой стороны. Все та же фанера и кондуктор на табуретке

– Эй, уважаемый! У вас автобус не работает!

– Как он может работать или не работать? – ответил кондуктор, запихивая две пятерки в кассу. – Он же из фанеры выпилен. Ты что, турист?

– Я из прошлого. Я советский школьник, Коля Герасимов, пошел за кефиром…

– Тогда тебе на Проспект Мира. Но это еще десятка. Давай, вперед!

И опять нихуя не случилось.

– Да что вы, издеваетесь надо мной? – чуть не плача сказал Коля, выбравшись из лужи, разлившейся по ту сторону проема «проспекта». – Это же просто деревянный стенд, а не телепорт!

– Естественно, – сказал кондуктор. – А что, сразу не видно? Телепорты на Западе. Ты что, «мальчик из прошлого», долбоеб? В коспоморт надо флипать, а не через автобус. Автобус — это для туристов и телевидения. Но тебе какая разница? Что Проспект Мира, что Мытищи, что Владивосток — одно и то же говно. Считай что ты на Проспекте Мира, делай селфи и уябуй отсюда.

– А как флипать? – спросил Коля, шаркая подошвой, чтобы оттереть говно с «Проспекта Мира». – Тоже за деньги и оно не работает?

– Восемьсот рублей, – серьезно ответил кондуктор, порылся в ящике и достал из него резиновые сапоги. – Один на правую, второй на левую, и по лужам — флип-флип-флип. Быстрее думай, через пять минут уже будет девятьсот рублей. Да и мне пора, смена кончилась.

Кондуктор завесил брезентовыми шторками двери фанерного автобуса, и начал складвать табуретку. – Ты, если надо, полазь туда-сюда, только брезент не оборви. Начало следующей смены в шесть утра, а там Михалыч, он мужик деловой, не любит, когда телепортируются бесплатно и брезент обрывают.

– Что, и так можно было? – потрясенно спросил Коля Герасимов

Кондуктор распрямился в полный рост.

– Без меня — можно. Вот из-за таких как ты долбоебов в прошлом, – кондуктор поднял грозный перст, – Мы и имеем текущее настоящее. Флипать будешь, или я забираю сапоги?

– Буду, – сказал Коля, вытирая нос. – Вот, держите, восемьсот рублей. Я должен увидеть космопорт.

***
Девочка на эстраде ресторана пела Шуфутинского – «Я себе крою», а официанты разносили картофель и спирт.

– Ты извини меня, – сказала Алиса Селезнева, поглаживая по голове Колю, уткнувшегося лицом в стол. – Я просто с нарезки слетела, когда ты сказал, что имел в сортировочном центре ООН мультипасс в Японию. Я в Румынию вырваться не могу. Ну что, посмотрел космопорт? Чучело Лайки и «Бурана»? Коль, ну извини. Бывают моменты, когда не уебать просто невозможно.

Коля Герасимов поднял голову и обратил к Алисе лицо с качественно подбитым глазом.

– Я не в обиде, Алис. Я в ахуе. Что же это за будущее такое? За что наши деды воевали?

– Это твое будущее, а не дедов. У них уже никакого будущего нет. Они померли. Короче, Герасимов, не парься. Смотри мне в глаза. И слушай меня, пионер.

Сейчас ты расплачиваешься за столик, как раз половина баула денег уйдет. Потом я заползаю в баул, и ты флипаешь обратно на сортировку. Говоришь, что ты и интурист, и у тебя там остался кефир. И вообще, ты посмотрел свое «космозоо». И хочешь домой. За кефир тебя точно пропустят.

Колю вырвало на стол.

– Что такое? – встревожилась Алиса. – Тебе плохо?

– Космозоо вспомнил. «Бурят православный водоплавающий». Блять, не напоминай больше, ладно, Алиса?

– Окидоки. Протаскиваешь меня до первого периметра охраны, дальше я с ними отсосусь. Фу ты, то есть разберусь. Дальше Вертер. Тут я уже ничего не могу, давай ты. Скажешь, что романтик. Вертер японской сборки, он может пропустить на романтике. Напизди ему что-то про сакуру, клан Тайра и первую любовь. Он человечный, он дрогнет. Это японский робот, заточеный на дружественный интерфейс, а не то что эти пидарасы в ушанках. Коля! Коля!!! Не залипай, блять! Официант, воды! И счет.

– М-м-м… – пионер Герасимов с трудом поднял голову и воззрился на Алису Селезневу через гематому. – А чо ты делать там будешь, в нашем прошлом?

– К пра-прабабушке в Мелитополь уеду. Скажу что внучка, приехала на учебу. И носа оттуда не высуну. Но когда весь этот пиздорез начнется, – Алиса обвела рукой зал ресторана, – Я тебя вытащу из Москвы в Украину. Все прослежу, школа номер двадцать, шестой «В» класс? Я правильно поняла?

-М-м-м.. – неопределенно ответил Коля.

– Так вот, – твердо сказала Алиса. – Ты вытаскиваешь меня отсюда, я тебя потом оттуда. Идет?

– И-идет, – сказал, икая, Коля Герасимов. – Только я тебя в таком виде не дотащу. Я в флиперы ногами попасть не могу.

– Я тебя дотащу… Официант, расчет! – ответила Алиса, высыпая из баула деньги на стол. – Дотащу до проходной. Но вот дальше ты сам. Лезь в сумку и придумывай легенду для Вертера. Давай, Коля, назад в будущее. Приложи хоть какое-то усилие

Хоть что-то сделай сам, иначе останешься здесь навсегда. Не пионером — так пенсионером. Не искусственным образом так естественным. Машина времени работает всегда, обычно незаметно. Но точка доставки одна.

– Расстегни молнию, Алиска, – глухо отзвался Коля Герасимов из баула. – И флипперы отдай. Я понесу. Я вагон с цементом понесу. Ебал я такое будущее.