Васино счастье (парт секс 18++)

Мотор ломать не пришлось. Примерно через полтора часа он поломался сам. Естественно, на ворованные лодки никто гарантию не дает. Вася выругался, снял колпак с движка и озадаченно уставился на месиво трубок–патрубков и круглую блямбу маховика

— Ну что, все? — бледно спросила Бьют. — Приплыли?

— Не ссы, маленькая, — бодро ответил Вася. — Сейчас чинить не получится, темно уже. Да мы же все равно собирались мотор портить. Одной проблемой меньше. Не бойся. Вон, смотри, — Вася ткнул в горизонт пальцем, Бьют повернула голову.

— Видишь огоньки? А вон еще. Здесь движение, как по проспекту. Тут не потеряешься.

— Вася, скажи честно, — спросила с надеждой Бьют, глядя на Васю в упор рысьими глазами. — Пожалуйста. Ты, правда, просто киносьемщик, или тебя кто-то нанял на Османа? Я же видела, как ты всех троих уговорил, глазом не моргнул. Я уже думала — ты и меня свинцовым горохом в голову оформишь, за компанию. Ты что, киллер под прикрытием? Ты крутой? Скажи мне правду.

— Просто киносьемщик, — честно ответил Вася, улыбнулся и подмигнул Бьют, но она почему-то не обрадовалась, а всхлипнула, сказала: «Сука, блядь, я так и знала, теперь нам точно пиздец», и заревела, уткнувшись лицом в колени. Вася сел рядом на банку и обнял ее.

— «Не потеряешься… « — всхлипнула Бьют. — Хотела бы я здесь потеряться. Ты хоть догадываешься, что с нами будет, когда нас Хаши найдет? Тебе-то ладно, ты заслужил. Мне за что? Что такое «быстрый загар» — знаешь?

— Угу, — буркнул Вася.

— Откуда?

— Егоров рассказывал.

— А он откуда знает? Участвовал?

— Нет, присутствовал. Случайно. Не по своей воле.

— Так я тебе расскажу, что Егоров твой не знает. Сначала на бумажках имена всех девчонок пишутся, а потом одна бумажка достается. Понимаешь? — Вася помолчал и понял.

— На всех бумажках одно и то же имя. Хаши не дурак имуществом рисковать.

— Ага, только ты тогда про это не знаешь. Потом победителю лотереи выливают на голову растопку для дров. Знаешь, такая, в пластиковых флакончиках? Чтобы на пикники возить? — Вася кивнул. — И поджигают. Человек-спичка. И за одну ногу к потолку подвешивают. Только не веревкой, а наручниками, за ногу. Девчонки бились так, что кровь от содранной кожи в пизду затекала, как только нога не отрывалась. И свет включен на всю ночь в подвале. А утром придут, голову ей железной палкой развалят, и снова бумажки раздадут, чтобы имя писать. Все, после этого ты другой человек.

Вася стиснул девушку и погладил ее по снежной голове.

— После этого уже все похуй. А знаешь рецепт коктейля «Женский секрет»? Нет? Тебя привязывают к столу, ноги заворачивают за голову, а руки вытягивают вперед, чтобы жопа вверх торчала. В пизду втыкают примерно вот такую трубку. — Бьют показала колечко из пальцев. — Из металлической сетки. Как канадаши на столе держать, только без донышка. А в трубку заливают бухло. Я не знаю какое. Там сильно щиплет. Нет, сначала перед этим тебя дрючат вибратором,это и есть секрет. А потом старый козел, под свист и аплодисменты вытягивает коктейль оттуда через соломинку. Ну и доливают следующему. Иногда посуду бьют. По жопе, или по морде. А иногда, если им нравится, лизнет тебя в рот — «сладкая моя». Это еще нормально, про коктейль «давленая вишня» рассказать? Я это только видела, потому что из девушки его один раз приготовить можно… — Бьют всхлипнула. — Упыри. Блядь, откуда вы такие беретесь,из какого ада… Я уже так привыкла к этому всему, что только собак теперь боюсь.

— Бьютик, нас не найдут.

— А что тут искать? — грустно спросила Бьют. — Думаешь, ты один до десяти считать умеешь? Машину с дохлым Османом найдут. Уже нашли. Ты сам сказал, что Хаши знает — куда, зачем и с кем он поехал. Меня там нет. Тебя тоже нет. Дверь твою выломают. Какие уж тут тайны? Мотоцикла твоего нет. Стоит он возле причалов, носом показывает, где искать…

У Васи потемнело в глазах, как будто его доской по голове пришибли.

— М-м-м… — сказал Вася.

Верный друг «Дукати», столько раз выручавший в беде, не простил того что, его бросили, и предал их. Сдал с потрохами. Крыса виновато подергала усами и скорбно развела лапки, мол, и я за всем не услежу.

Бьют хлюпнула носом, тоже обняла Васю и поцеловала его в шею.

— Ты не виноват, милый. И я не подумала. Да и не дошла бы я до причала без мотоцикла.

— Я бы тебя на руках донес, — с ненавистью к себе сказал Вася, услышав в первый раз от Бьют слово «милый». — Слушай, может его спиздит кто-нибудь? Хороший же мотоцикл… У нас бы, например, спиздили.

— Может быть спиздят, — равнодушно ответила Бьют, встала на шатком покрытии и уставилась в сторону покинутого берега.

— Сядь, Бьют. Сверзишься еще в воду, — с тревогой сказал Вася.

— Я не Бьют. Бьют съели собаки на ринге, и она умерла.

— Сашка…

— У Сашки в подвале сгорела голова, и она тоже умерла.

— Я тебя как хочешь называть могу. Мне без разницы. Как скажешь, главное чтобы это ты была. А пока так и буду говорить, «ты». Ладно? — Бьют кивнула.

— Тебе поспать надо. Ночью нас никто не заметит, ни с воздуха, ни с воды. И утром тоже. Что, Хаши все моря облетит на своем волшебном вертолете? Слушай, ты его переоцениваешь. Да мы просто щепка на воде. Нас, скорее, кто–то другой найдет. Здесь движение, как на автостраде. Надень мою рубашку.

— Зачем?

— Утром прохладно будет, а потом можно обгореть. Надень, пожалуйста.
Бьют покорно натянула рубашку с длинным рукавом, и улеглась на пайолы рядом с Васей. Спиной к нему.

Вася тревожно прислушивался к дыханию девушки. Он обнимал ее вместе с таблеткой Бекима, стараясь не выпустить туда, где было страшно и одиноко, где каждый сам за себя против всех, а всех всегда больше, чем тебя, и они всегда сильнее. Затем Бьют вздохнула, и повернулась лицом к Васе.

— Вась, ты меня любишь? Ну, хоть чуть-чуть?

Вася хотел пошутить, но сам без подсказки крысы, понял, что этого делать не надо.

— Конечно. То есть да. Очень.

— Тогда пообещай мне. Я не хочу обратно. Ни в подвал, ни к собакам. Я ненавижу теперь собак.

— Мы кота заведем. Вы с ним вместе будете собак ненавидеть. Но собаки, вообще-то, разные бывают, я вот знал хороших собак…

— Вася, заткнись. Если Хаши нас найдет, с вертолета, например. Если. Допустим. Не обязательно. Ты можешь меня застрелить? Ты знаешь куда стрелять, чтобы не больно было? Только не в голову, и не в лицо? Я не хочу как Осман, бр-р-р-р… Фу, как он лежал, и стекло замазал… Обещаешь?

Вася протяжно вздохнул и повернулся на спину. Ему хотелось сказать Бьют про дешевые мелодрамы, мыльные оперы и романтические покеты в мягких обложках. Что для Хаши бегство Бьют — это дело, отнесенное на следующую неделю в расписании еженедельника, вопрос дальнейшего поиска, но никак не погони.

Что в понимании Хаши, что он, что Бьют, невзирая на показную расположенность — разновидности домашних животных, и даже дохлый Осман для него не аргумент, потому что таким, как они, просто не положено убивать османов, а значит это сделал кто–то другой, по крайней мере, подобный Хаши.

Что, если их с Бьют и будут искать в Адриатике — то исключительно трупы в полосе прибоя. По крайней мере до тех пор, пока не найдут камеру, спрятанную в гараже. Ну, и лишь бы не выдал «Дукати» возле причала.

Что они с Бьют уже благополучно убежали, вообще-то. Что никто никого никогда не найдет, и никто никого не убьет. Что жизнь — не кино, да, она иногда страшнее, но, зато почти всегда проще и логичней, потому что нет для нее толкового режиссера, а актеры все — любители…

Но Вася понимал, что для Бьют сейчас все страхи и угрозы мира крутятся исключительно вокруг нее одной, сжавшейся от ужаса в точку, где-то в глубине сознания. И сказал другое.

— Хорошо. Застрелю. Не в лицо, я понял. Обещаю. Как доберемся до берега, я тебя в письку застрелю. Раза три, для начала. А потом в попку, когда ты размякнешь, чтобы не пищала.

— Ну вот, — обидчиво сказала Бьют. — А говорил, что любишь. Пиздишь ты, Вася, как дышишь. — Бьют тихо полежала рядом с Васей, а потом забросила на него ногу. Вася улыбнулся в темноте. Расколотый мир постепенно принимал знакомые очертания. Не хватало только махрового полотенца размером с волейбольную площадку. Вася лизнул маленькое ушко, и начал тихо говорить в него самые хорошие и добрые слова, которые только знал.

— Ты, — говорил Вася ей на ухо, — Ты моя мелкая и жадная зараза. Сучка. Нарисованная девочка. Я убью все твои черные вертолеты и всех собак. Я убью твоего Хаши, и вообще всех нахуй убью. Я буду целовать тебя, лизать и кусать, где захочу, а кто будет мне мешать — убью нахуй. Всех негров, голландцев и турецких полковников. Всех начальников охраны, их заместителей, и заместителей их заместителей. Тебя больше никто никогда не ударит, потому что я сразу убью его нахуй. Протянет лапу — убью нахуй. Не так скажет — убью нахуй. Плохо посмотрит — убью нахуй. Я вообще всех убью нахуй. Спи, моя маленькая «ты». Если кто-то тебя разбудит до обеда — тоже убью нахуй. Спи. Все.

Бьют сладко сопела, положив на Васю ногу.

***
И снилось Васе, как на страшном черном вертолете вокруг перепуганной Бьют, в белой рубашке до колен, через которую промокал синий купальник, кружил беспощадный Хаши, чтобы отвезти ее в подвал, где ей сожгут голову, исполосуют бокскаттерами, раздавят ее вишни и скормят поджарым псам.

А неестественно спокойные зрители в балаклавах рассматривали программки, и передавали друг через друга официантам сложенные вдвое заказы — кому ножку, кому грудку, кому шейку.

Но, уже, поднимая вихри пыли противоходом винтов, из омута хоздвора, навстречу черному хщному вертолету поднимался могучий и уверенный Ка-29, проворачивая мясорубки многоствольных пулеметов и оскалив контейнеры НУРСов.
Наперерез нервным, поджарым, рычащим породистым людоедам, выходили, помахивая хвостами и обрубками хвостов, растягиваясь в цепь, тяжелые как приговоры, угрюмые мохнатые среднеазиаты и кавказцы с «металлобазы» — личные друзья Васи и его мотоцикла. Впереди них, как барабанщик перед полком, шла мелкая беспородная, вечно течная Жужа с кухни толстой Стэллы, и ее глаза сияли рубинами смерти.

За Васиной спиной злобный Егоров, натянув кастет, сказал: «ну чо, бля, допизделись?», и над головой его с треском разорвалась белая молния, а Башкир, рядом с ним, ничего не сказал, а только потянул носом, сплюнул, и дважды лязгнул в руках чем–то металлическим и вороненым.

И от этого лязга Осман, стоящий напротив с бокскаттером в руке, испуганно моргнул кровавой дыркой вместо глаза и попятился.

И тут, между рядами армий, гарцуя на упругом колесе, как конь, сбежавший от конокрада к хозяину, вырвался верный «Дукати» с ликующим воплем: «Вася! Я не предал! Я ничего им не сказал! Меня спиздили! Спиздили!!!»

***
Вася рывком сел на пайоле. «Зодиак» покачивало. Вася зачерпнул воды, протер лицо, шею, грудь и осмотрелся вокруг. Затем с визгом выдохнул, вытащил весло, похожее на огородную лопатку, начал лихорадочно разворачивать лодку. Осознал бессмысленность этого действия, бросил весло и встал в полный рост. Бликующая вода слепила так, что ничего не было видно уже в пятидесяти метрах.

Вася сел на банку и завыл.

***
— Хаши, — сказал Вася, глядя в сторону блистающего рассвета. — Это ты убил ее, сволочь. Ты, мразь ебаная, выстрелил ей в голову еще тогда, в своем подвале. И колдовством заморозил свою пулю в полете. Колдовством остановил время. А я, дурак, попытался расколдовать. И тогда твоя пуля полетела дальше. Тебе не пришлось в этот раз даже пошевелить пальцем. Она умерла из-за ужаса перед тобой. Я понесу свое, но ты… Я знаю, что никогда не доберусь до тебя, тварь. Если бы я только мог до тебя добраться. Твой загар был бы очень небыстрым. Но, я желаю, чтобы ты подох сегодня. И только одно желание у меня сильнее этого — чтобы ты подох вчера.

Вася лег на пайолу покачивающегося на волне «зодиака» лицом вверх, и закрыл глаза.

— Крыса, — в отчаянье спросил Вася, — Мудрая моя, облезлая, осторожная крыса. Скажи — что мне теперь делать?..

В голове было тихо и пусто. Крысы больше не было. Как и положено крысам, с обреченного корабля она убежала первой.