Проклятое марта, или Один день в тысячу лет ( эпилог 18+)

При выходе из шлюзового люка кольцевые направляющие развернули Матушку в ту же сторону, куда ушел так и не вернувшийся в док погибший шаттл, а силовые поля оружейного поста направили ее полет, согласно последней введенной программе ядерной бомбардировки, точнехонько в центр колонии «Надежды Хадли».

Впрочем, для самой Королевы Чужих ничего не изменилось — тускло поблескивающий навигационными огнями силуэт «Сулако» истончился, и вообще исчез, уйдя в тень планеты. Вокруг сияли неподвижные крупные звезды, которых Матка Чужих не видела никогда, поскольку родилась и выросла под непробиваемыми тучами LV-426.

– Сколь велика и прекрасна ты, Россиюшка, – прорекла тварь, – и вся моя! Нет у России границ, только горизонты!

Выпустив несколько струй пара Матушка перевернулась в пространстве и ринулась вниз, головой вперед, как пловец в бассейн.

На входе в верхние слои атмосферы стало значительно теплее, и Матушка заснула в тепле, как в бане, стремительно набирая первую космическую скорость. Правда сон чудовища длился недолго недолго, и когда искусственная румяная плоть от жара потекла с металлической морды, Матушка проснулась.

– Ух, упарилась! Да штой-то я? Эдак и ушибиться недолго.

Матушка расправила хитиновые надкрылки, чтобы снизить скорость падения, но жестяные, медные и алюминиевые заплаты сарафана тут же сорвало набегающим потоком и унесло куда-то вверх.

– Врешь, не возьмешь. Русские бесплатно не сдаются. Сам погибай, а меня выручай, – прошипела гадина и разжала сфинктер. Из задницы вырвался уложенный в задницу, как водится в России, тоже через задницу, вытяжной парашют. Перепутанные стропы не дали ему раскрыться, но чудовищная тяга ветра вытащила белую тряпку наружу, выволакивая за ним уже тормозной купол. Тот, как ни странно, раскрылся и надулся, но оборвал гнилые стропы и тоже улетел вверх, вытащив, в свою очередь из матушкиной жопы большую часть основного парашюта, немедленно вспыхнувшего от раскаленного от трения о воздух корпуса.

С диким воем и пылающим пуканом Россия-Матушка ворвалась в плотный облачный слой. Металл уже потек, но плотный керамохитин еще держался, тлея красным. Огонь, вырывающийся из задницы превратился в дым.

– Есть в нас стержень! – победно заревела Матка, – Есть в нас сила! Ура-а-а!

На последнем «а» тварь слишком широко открыла рот, и давлением потока ей оторвало от башки нижнюю челюсть, так что получилось «Уы-ы-ы!» Облака внезапно кончились, и перед Матушкой, как нарисованный на карте, обозначился комплекс «Надежда Хадли» – скопление квадратиков, прямоугольников и кружочков.

***
– Да заебал ты уже ныть! – рявкнул Кроу. – «Убей меня, убей меня!..» Я бы уже с радостью тебя убил, чтобы ты от меня только отъебался. Но как я тебя убью, сука, если я даже пошевелится не могу в этом оливье. Сам меня убей попробуй. Давай, сначала ты меня убей, а потом я тебя. А? Не годится? Тогда сам помирай, сцыкун.

– Я за «сцыкуна» сейчас реально вылезу отсюда, и убить не убью, но по ебальнику отвалю качественно, – ответил висящий на противоположной стенке рядовой Фрост. – Так качественно отвалю, что ты до своей смерти не доживешь.

Оба морпеха были приклеены к противоположным стенам, под каждым из них валялся дохлый лицехват-«беженец».

– Ладно, извини за сцыкуна, «Фрост», – помолчав, сказал Кроу. – Это я так, сам боюсь, а признаться в этом еще страшнее. Не хочется как-то так помирать, в говне и оливье. Не по-людски. Эх, хотя бы одну руку из этого говна вытащить.

– Не дрейфь, братуха. Можно умереть в говне и оливье, но остаться чистым и светлым. Главное — самому говном не стать. О, чувствую, пошло. А ну, давай попробуем так…

Фрост закашлялся, затем по-волчьи завыл, выгнулся в своем коконе и напрягся. Из его груди, брызнув красным и раздвинув нагрудники десантного доспеха, проткнулась круглая голова выползка россоморфа, издала первый родовой визг, и полезла, сокращая тело, наружу. Бледный и трясущийся Фрост, изогнув под немыслимым углом шею, вцепился зубами в голову гаденыша и сжал челюсти. Когда личинка перестала дергаться, рядовой с трудом поднял голову, и посмотрел мутным взглядом на Кроу. Червь с раздавленной головой безвольно свисал из его груди.

– Какой… день?.. – невнятно спросил Фрост ртом, разъеденным до зубов кислотой.

-Четверг, кажется, – ошеломленно ответил Кроу. – А что?

– Для морпеха… самый лучший?..

– Последний, – твердо ответил Кроу. – Спи спокойно, брат. Мне уже не страшно.

Фрост согласно кивнул головой, и больше не поднимал ее. Кроу закрыл глаза и начал ждать. Внезапно внутри него что-то шевельнулось и полезло наружу, раздвигая ребра. Кроу оскалился и попытался дотянуться зубами до груди, но подбородок уперся в бронированный горжет, надетый на шею поверх доспеха.

– Ах тыж блядь! – в отчаянии сказал Кроу, пузырящимся от крови ртом. – Ну что за непруха! Хоть бы плюнуть успеть в тебя, сучонок.

Десантник судорожно забился в коконе выворачивая руки и ноги под неестественными углами, тварь упрямо продралась сквозь грудную клетку, но завизжать не успела. В помещение «актового зала», пробив шесть этажей станции терраморфинга и перекрытие улья, на космической скорости вломилась Матушка, и превратила выползка, тела десантников, саму себя и все вокруг в ослепительную плазму. Говно и оливье стало светом, как и завещал рядовой Фрост.

***
Где-то в недрах компьютера уходящего от Ахерона «Сулако» неспящая Нэн переписала статусы прайвитов Фроста и Кроу с POW на DOW, но никто из экипажа этого не видел. Все лежали неподвижно в криокамерах, и должны были оставаться в них еще почти две недели — до того момента, когда крейсер войдет в зону слежения станций земного периметра и потребует человеческого контроля.

Последняя из криокамер, желтая, с медицинским контроллером, была занята капралом Си Ферро, совмещавшей сон с заживлением травм. Пилот шаттла обвитая трубками, с безмятежным лицом лежала на спине и спала без сновидений.

Неожиданно между ее сисек третьего размера вздулась еще одна, быстро достигшая четвертого размера. Внутри новой сиськи что-то гибко провернулось и уперлось изнутри, пытаясь прорвать кожу. Лицо Ферро осталось все таким же безмятежным — системы гибернатора полностью подавляли сознание и болевые ощущения. Новая, третья сиська внезапно взорвалась, залив прозрачную крышку криокамеры изнутри красным. Что-то длинное и хвостатое заметалось внутри камеры, в поисках выхода наружу. Затем, видимо нечаянно зацепив сенсор аварийного открытия камеры изнутри, длинное-хвостатое выскользнуло в щель медленно поднимающейся крышки и метнулось в угол, в тень.

Примитивные и незамысловатые логические конуры выползка были не так уж и просты, как казалось на первый взгляд. Много поколений эволюции россоморфа приучили его виртуозно врать, красть, выкручиваться до последнего и мастерски просчитывать западло — правда не больше, чем на два хода вперед — но для простой общинной жизни в улье этого хватало с избытком.

Прямой биологический приказ вида требовал от личинки мутации в Королеву, поскольку последней России-Матушки улья больше не существовало. Да и кто бы отказался? Но врожденный эгоизм и умение считать выгоду взяли свое — времени на полную транформацию из выползка в Матку до окончания полета «Сулако» не было, во время трансформации ксеноморф был практически беспомощен, а быть Королевой без холопов — не очень интересное занятие. Да и обратно на сраный Ахерон не очень-то хотелось. Выползку хотелось красивых вещей, вкусной еды, оллинклюзива, внимания и поклонения масс и мяс, и если бы червь умел говорить, то сказал бы «всего и побольше».

Так что выход оставался один. Несложным квазилогическим приемом «своя рубашка ближе к телу» выползок быстро наебал сам себя и свой биологический вид, и начал трансформацию в длиннохвостую морфему десятипальцевого лицехвата-«беженца». Закончив перестройку организма, «беженец» вскарабкался по стене на потолок, и начал перебирать варианты.

В сторону Бишопа и Ферро он даже не посмотрел — эти свое уже отработали.

Вержбовски. Тоже нет. Ментально аффилированный с Кей-элевен пехотинец не годился, партнер- панцершвайн мгновенно распознает подмену хозяина, даже молекулярная копия не поможет.

Дрейк. Вариант. Но логические контуры лицехвата рисовали в перспективе звание капрала как максимум, а это не «всего и побольше». И вряд ли оллинклюзив. Кроме того, трансформировать в активную такую массу, как у этого амбала, за оставшееся время будет проблематично.

Взглянув в сторону Рипли, существо содрогнулось, и чуть не свалилось с потолка. Сразу нет. Без комментариев. Лучше обратно в дохлую Ферро и зашиться изнутри.

Значит Дитрих. Грант на обучение, карьера, медицина. Вес небольшой, набрать можно вполне успеть. Жаль, конечно, что Дитрих уже не девочка, четко за сорок, наче было бы больше времени на социальную адаптацию и подготовку нового улья, преклонение и поклонение масс, но вполне сгодится. «Беженец» уверенно двинулся по потолку в направлении криокамеры капрала Дитрих, и внезапно замер.

Стоп. Вес небольшой. Девочка. Да вот же оно! – прямо под беженцем в своем хрустальном гробу лежала Бекки Джордан, Ньют-Головастик, прижимая к себе оторванную резиновую голову куклы с накрашенными фломастером губами.

Единственная выжившая на Ахероне. Интервью. Компенсации. Любимица публики. Престижная школа, колледж, университет. Работа на выбор. Государственное обеспечение. Опять интервью. Массу обратить а такую мелочь — двух дней хватит, может трех. Родных нет, молекулярная палитра и ДНК-паттерн погибли по месту рождения — на LV-426, то есть концов никаких. Вообще. Никаких. Правда, придется терпеть некоторое время возле себя эту ужасную тварь Рипли, но проблема решаема. Мало ли отчего девочки капризничают.

Если бы тварь умела винить себя хоть в чем-то, то она обозвала бы себя дурой — настолько очевидным был выбор. Но «беженец» только порадовался, что так вовремя не оплошал с Дитрих.

Уцепившись хвостом за усилительный элемент конструкции потолка, «беженец» опустился как можно ближе к крышке криокамеры Ньют, и мягко спрыгнул на нее, приземлившись на все десять лап. Затем поудобнее устроился напротив лица будущего носителя, присосался к полимеру крышки яйцекладом и начал медленно плавить его кислотой, чтобы просунуть хоботок в горло спящей девочке. Продолжая при этом складывать простые и незамысловатые детали из набора базовых тактик в конструкцию планируемых действий.

Выспаться, конечно, не получится. Надо форсированно трансформировать массу тела ребенка, чтобы хватило сил перенести опустевший панцирь лицехвата поближе к дохлой Ферро, и оставить крышку ее гроба открытой. Пусть думают, что тварь вырвалась из пилота, сбежала, и желаю дуракам удачи в поисках ее по всему кораблю. Потом залечь обратно и активровать гибернатор изнутри. Полимер крышки затянется сам — он так устроен. Значит никаких дырок не останется. Только вскрытая капсула Ферро с дыркой в груди.

Тварь еще раз порадовалась за себя и похвалила себя же, что контрольных образцов ДНК Ньют не существует. Подделка будет неотличимой уже потому, что от оригинала не осталось и следа.

Полимер, наконец, расплавился настолько, что яйцеклад смог проникнуть внутрь криокапсулы. Целиком влазить туда не обязательно. Достаточно хоботка. «Беженец» аккуратно ввел яйцеклад между губ девочки, распластался хвостатой десятипальцевой ладонью на прозрачной крышке камеры и растянул в длину собранные сегменты мышц яйцеклада, пытаясь просунуть его достаточно глубоко для оплодтворения. Затем напрягся и толчками погнал собственный зародыш по яйцекладу. Еще чуть чуть. Еще. Еще.

Горло Ньют вздулось от проходящего по нему яйца, и надо было спешить — не имея возможности полностью контролировать носителя, обвив его шею хвостом и охватив педипальцами голову, лицехват не мог снабжать носителя необходимым кислородом, и надо было торопиться отложить яйцо в грудную клетку, пока девочка не задохнулась. Еще. Еще совсем немного.

Какая-то сила ухватила за хвост и потащила «беженца» вверх. Лицехват отчаянно заскреб по поверхности криокамеры всеми десятью пальцами, но ухватиться на гладком полимере было не за что. Такая близкая, и такая недоступная голова носителя находилась по ту сторону крышки хрустального гроба спящей принцессы. Яйцеклад с утолщением находящегося в нем эмбриона с чавканьем вылез из горла Ребекки Джордан, и выдернулся наружу через проплавленное в крышке отверстие. Девочка кашлянула во сне, перевернулась на другой бок и засопела дальше.

«Блядь!» – подумала тварь – «Вот же блядь! Надо было целиком внутрь залазить! Поленилась, дура!» – и это была ее последняя квазимысль.

Временно исполняющая должность второго пилота бывшая русская корова Брауни, которой из-за габаритов не досталось места в криокамере, задолбавшаяся играть в видеоигры и совершавшая обход владений, подбросила за хвост лицехвата-«беженца» в воздух. Затем, по волчьи клацнув зубами, поймала его за корпус. Тщательно разжевала вместе с эмбрионом в кашу и проглотила, прислушиваясь к ощущениям. Ей на Ахероне еще и не то жрать приходилось, а лицехвата, да еще с яйцом, вообще не каждый день поймаешь. Питательные, но прыткие, гады.

Потом корова решила,что русская кухня, все-таки, не для нее, и пошла запивать эту гадость кока-колой из автомата. Впереди предстоял дежурный обход ангара, оружейки, отделения жизнеобеспечения и зоны охладителя реактора. А потом — обратно, за авиасимулятор. Надо закончить еще два уровня за Красного Барона, одну тактическую миссию «Битвы за Англию» и пересаживаться за древний восьмибитный «Реталятор»,чтобы отработать посадку в пятпальцевых манипуляторах.

Ведь если российская корова хочет стать полноценным членом современного общества, да еще помощником второго пилота в корпусе колониальной морской пехоты — ей надо постоянно учиться и работать над собой. То, что ты корова, тебе простят и тебя поймут, особенно в корпусе Кей-Элевен. А вот то, что ты больше не российская, придется доказывать себе и другим каждый день и всю жизнь.

И последний экзамен будет в самый лучший для морпеха день — последний.

THE END.