Идея преследовать “Адмирала Кузнецов” с самого начала была нездоровой.
В надводном положении нихрена не было видно из-за жирного черного дыма, валящего за кормой дровоходного ероплановозца. Судя по запаху, жгли рояли, окрашенные розовым лаком для ногтей. Причем лак был с Троещины, а рояли не настроенными. Маршевые ракоцапы, сидящие в спонсонах по бортам батискабля, начали слизывать мазут с поверхности воды, быстро окосели и затянули хором какую-то «эх, рабинушку», демаскируя ноучное судно. Почему-то на песню обиделся жыд, и спустился в трюм, громко на прощание грохнув люком и погнув кремальеру.
Погрузившись на перископную глубину результат улучшить не удалось. Оптику постоянно забрызгивало каким-то говном («каким-то» я написал для загадочности), а так — понятно каким), а после того, как прямо в линзу ткнулся брезентовый продолговатый мешок, длиной около двух метров, грубо зашитый вдоль по длине суровой ниткой и с трафаретом «Балласт «200». Н.М.№9» Аксинья издала дикий визг и напрочь отказалась вести наблюдение.
Во-первых, мы сразу заблудились в зарослях какой-то колышущейся морской капусты, достигавшей в центре ареала до девяноста метров в длину. В центре зарослей к днищу ероплановоза, таясь в капустных джунглях, прирос любимец Дейви Джонса, кракен, который, судя по всему и направлял курс судна. Он тут же слопал ракоцапов из маршевых спонсонов и попытался закусить самим батискаблем. Зато Айдарка манипулятором ловко ухватила вычурной формы ракушку с крупной жемчужиной внутри. При изучении в лаборатории батискабля раковина оказалась фрагментом канализационной трубы, покрытой известняком, а удивительной красоты перлина — копролитом, состоящим из окаменевшей тушенки, вермишели и вкраплений зубной пасты «Поморин».
Во-вторых, не удавалось совместить маневры обоих судов. Судя по всему, разумы капитана и кракена давно слились в коллективный, управляя флагманом совместно, и только бендера с помощью мольфарской мантры и самогона на будяках мог каким-то образом подключаться к этому ментальному симбиозу, чтобы предугадывать спазматические маневры флагманского лесовоза. Однако на пятый день бендера сообщил, что печинка у него не джализовая, шо кракен — ще нармальный мужик, а то хуйло в рубке окончательно ебнулось под фуражкой, отключился от коллективного разума и удалился в уют медотсека, под уютную весеннюю капель физраствора и глюкозы.
Спасла нас нордическая медлительность Балалайнена, Растерявшись, эверсти панически погнав батискабль вдоль днища в сторону трамплина (в той мере, в которой понимают панику финские парни), и ровно двадцать метров не успел до того места, где перед носом батискабля в воду ебнулся палубный штурмовик с погнутым килем, и медленно закручиваясь в воде, повлекся в глубины, утаскивая за собой прикрепленную к нему гофрированным шлангом автоцистарну, на которой поверх слова «ПИВО» кривыми белыми буквами было написано «На Берлин!»
Верхом на цистерне сидел матрос и беззвучно играл на гармони. Судя по количеству и ритму выброса пузырьков воздуха из инструмента и рта матроса, это была плясовая.
Здесь Балалайнен запаниковал уже не по-фински, одновременно дав команды «полный назад» и «экстренное всплытие». В итоге дорогой ноучный аппарат въебался в ржавое дно этого корабля дураков. Дураки не пострадали, поскольку последним живим человеком, чья нога ступала в нефартовый отсек «Кузнецова», был сварщик, еще в Североморске заваривший это «помещение неизвестного назначения» снаружи.
А вот «Садко» досталось куда больше. Благодаря кагарлыцкой манере пристегиваться в машине (ну, вы в курсе, ремень за спиной – и датчик не пищит, и ремень пузо не давит) после столкновения «Садко» и экипаж выглядели так, как будто морской царь, рассвирепев, лично отпиздячил их всех гуслями по головам,
На этом преследование пришлось прекратить и самым малым ходом возвращаться в док. Потому шо есть вещи, которые интуитивно ассоциируются со словами «ну йо нахуй», и к такой интуиции стоит прислушиваться.
Экипаж прошел восстановление, выписался из профильных клиник и возвращается к активной ноучной и исследовательской работе (потому что, честно говоря, с венфлонами в запястьях печатать можно, но очень неудобно, а интернет в больницах – говно). Батискабль отрихтован и покрашен веселой краской цвета дарк-металлик — но в опасных для экипажа акциях ноучное оборудование больше участвовать не будет. Этим займутся два дрона-убийцы «Зоряна» и «Шкиряк».
А мы вернемся к чистой науке, нагонять упущенное. И ближайшими темами станут: парт тво короткоствола и этологический аспект видового вооружения вообще (так что студенты занимайте парты поближе, а макаки – ветки пониже).
Блокада Донбасса, грани компромисса, и хорошо ли сосать хуй в Рязани на вокзале, чтобы обеспечить детям образование в Оксфорде.
И прочее по мелочам жизни.
Берегите себя. И держитесь подальше от ржавого кацапского говна.
