Проклятое марта, или Один день в тысячу лет (парт твелв, строго 18+)

Рипли встала на четвереньки, затем поднялась на ноги. Оружейные пары выкатились по направляющим ложементов из предплечий и встали точно в ладони. Индикаторы заряда затлели темно-зеленым, а в бэкпаке отчетливо клацнул механизм подачи дополнительного боеприпаса.

В «сортире» станции творилось невыносимое. Гремела какая-то музыка под мужской голос, которую тактик-блок перевел как «Централ Василия», омерзительно мигал стробоскоп, а весь зал был заставлен деревянными цилиндрическими фигурами, примерно в метр ростом и разрисованными под женщин в хохломе.

Рипли опустила на лицо маску-хамелеон, подавив противофазой стробоскоп и активировала датчик движения. Ничего живого в помещении не было. Через секунду датчик пискнул, и Эллен мгновенно развернулась, наводя «пары» по директрисе.

В углу, свернувшись клубком, лежала голая и пьяная шестилетняя девочка. Рипли откатила триггеры боевой пары, выдернула из бэкпака штатный армейский дождевик, и набросила его на ребенка. Умный синтетик тут же пополз по телу ребенка, окутывая его и проводя швы по бедрам и рукам. Рассчитанный на среднего морпеха дождевик оказался велик для шестилетки, и остатки ткани собрались в защитные валики под затылком и на коленях.

Рипли выдернула из разгрузки тактик-блок покойного Эйпона, нацепила его на руку девочки, ввела пароль и активировала тактик. Блок подтвердил запрос, перегрузился и показал «ОКАУ» Рипли осторожно загнала в бедро Бекки тюбик алкогольного антидота.

– Доцю, чуеш мене? – спросила Рипли, заглушив шансон наушниками. – Каж мі, люба.

– Мамо, цо то з м було? – слабо ответила девочка, ворочаясь в углу. – М ся теж зкацапіла? Як братик та нень з ненею? То м вже є матрьона? Буду плясать в рістаранах та їбаться на шашликах в саунах?

– Ньо. – твердо ответила Рипли, прижимая к себе Бекки. – Ти мову знаєш, том іммунізована від кацапізму. А то шо було — то так, остатня пам“ять. На, тримай.

Рипли отстегнула с левого предплечья один из свох «Пара-600» и навесила его на руку девочки. Рука ребенка тут же повисла, оттянутая весом оружия.

– Но то, знаю що важко. Жити загалом важко, а з москалями втричі. Двома руками бери гверу, здіймай та штрель все, цо по кацапькі бормотіти те. Бо то не козачка, що незбройна. А горілку більш не пий. Як м ся зростеш, то на свому весіллі з чоловіком дорбого вина впиєш.

– Я не хочу чоловіка, – жалостно ответила Бекки, поднимая двумя руками «Пара» и проводя алым треугольником прицела по стене — Я котика хочу, і до дому, мамо. Но то, м зброю втримаю.

– Вже єдемо до дому, – ответила Рипли. – Тіко до метра тра ся добрать. Лізь на мене, понесу тя, зайсю.

Одна из размалеванных деревянных статуй за спиной Рипли треснула, и с нее слетела верхняя часть. Элен мгновенно развернулась и вскинула руку с боевым ложементом. Из деревянного сосуда шел пар, который тактик-блок распознал как этил, а затем выдал еще список органических веществ.

– Стой здесь, – сказала Рипли девочке, и осторожно подошла к деревянной кукле, целясь в нее пистолетом. Затем заглянула внутрь. Внутри копошилось что-то непонятное и членистоногое.

– Крал Мракс, – сказало непонятное. – Хрибрих Эмбельс. Эмперие. Все пабратски

– Что? – ошеломленно переспросила Рипли.

– Копытал. Сисиализм, — ответило непонятное, – Импернационализм, – и быстро метнулось из деревянного яйца в лицо уоррент-офицеру, уцепившись за ее затылок десятью лапами и обвив горло хвостом. Бекки дико завизжала, дергая «Пара», и пытаясь снять его с предохранителя.

Существо, обжав лапами голову Рипли, пыталось впихнуть ей в рот какой-то упругий орган. Рипли выстрелила в него из пистолета, и тут же подавилась вонью от прокисшего оливье и говна.

– Да отсоси уже, блядь хохлятская, – сказало существо, проталкивая Элен в горло свой яйцеклад. – У меня западенские гастеры шесть дач на Рублевке построили. Мы же братья! Или ты мазепа предательская? У меня деды воевали, тебе что, за наш Сталинград отсосать жалко?

Рипли, хрипя и давясь кацапским яйцекладом, каталась по полу, пытаясь отодрать чудовище от лица. Бекки Джордан, наконец-то, сняла оружие с предохранителя, и металась вокругкатающихся тел, не понимая куда стрелять, и удерживая тяжелый пистолет двумя руками. Еще с двух «матрешек» с вонючим выхлопом щей и водки слетели крышки.

Внезапно существо сорвалось с лица Элен, оставив на память вялый хвост вокруг шеи. Рипли, блеванув на броню, попыталась подняться. И снова обрушилась на пол. Ее слабо потянула за руку Бекки.

– Ставай, мамо, бо не час відпочивати.

Рядом тактический панцершвайн Бибс терзал ракообразное русское своими двойными мандибулами. Битва хищника с чужим заканчивалась в пользу хищника, потому что на модифицированного боевого кабана Бибса «пьяный как свинья» не действовало. Еще двоих ползущих к девочке «братьев» прижег импульсами капрал Хикс, вываливавший из отверстия вентиляции, как Санта-Клаус на Рождество.

– Кавалерия прибыла, — весело сказал Хикс. – Едем в Лас-Вегас!

– Детский сад прибыл, – ответила шестилетняя Бекки, и потыкала пальчиком в тактик-блоке покойного Эйпона. Стробоскоп и шансон прекратились, и в «сортире» загорелся ровный аварийный свет. Тоннель уходил вдаль, и все пространство было усажено деревянными «матрешками».

– Ох, еб твою мать. – сказал Хикс, оглядывая зал. – Извините, что выражаюсь при женщинах и детях, но тут все, кроме меня и бронесвиньи, только женщины и дети.

Бибс негодующе заверещал и поднял миниганы.

– Та не вийобуйся. Я ті ще полосатим знам. Ми з Вержом з єдної академії. Тіко вин на Ка-елевен пішов, а я на штурм, бо м не такий розумний. Бери малу, та тікай до поверху. Все, це наказ корпорала, командуючого операцією. Виконувать, та швидко. А як ньо — то до свинячої гауптвахти підеш. Й щось мені ще хрюкни, я тобі пятака набию.

– Мамо, я не піду без тя — сказала Бекки.

– Підеш.

– Не піду.

– То по сраці.

– Ну мамо…

– Ньо. Ся сідай на панцера, та на поверх. – сказала Рипли, поправляя околошейный валик синткани костюма девочки и проверяя количество зарядов в ее пистолете. – Касочку не зімай, бо ся застудиш. Там жимно, а в касочці підкладочка. И шоб пакети весь час не їла, а котлове довольствіє.

– Мамо, т ся вернеш? – жалобно спросила Бекки?

– Так, – серьезно ответил вмето Рпли Хикс. – М тобі кажу, шо йо те верну.

Девочка села на панцершвайна, который тут же зазлестнул ее ремнем безопасности к спине, и поцарапался вверх по стене.

– Знаешь, Эллен — задумчиво сказал Хикс, провожая взглядом панцершвайна, ползущего по стене. – Мы все любим друг друга, только не понимаем — кого именно. У нас открытые порты доступа, как у нешифрованных тактик-блоков. И только когда протоколы совпадают, мы начинаем это понимать. Я вот тебя люблю. А ты кого? Да, кстати, держи, это импульсная винтовка. И пять магазинов. Одного пистолета не хватит.

Хикс снял с плеча имульсник и надел ее на Рипли вверх прикладом. Рипли тут же перевернула его, совместила с боеподачей и проверила наполнение.

– Фрост мне нравился. Горман – нет. А тот, кого я любила, умер давным давно. Моя дочка, прикинь, умерла в шестьдесят шесть лет, пока я лежала в анабиозе на шаттле «Ностромо». Картер Берк принес мне ее фотографию, там реально была бабушка.

– А меня ты смогла бы полюбить?

Еще несколько деревянных яиц-«матрешек» лопнули, выбрасывая смрад и чудовищ.

– Не знаю. Но думаю, что мы умрем с тобой в один день и в один час, как муж и жена. Держись ближе и прикрывай спину.

В коридоре опять затрещали матрешки. Рипли и Хикс вскинули оружие и активировали навождение.