“250”, або Руихь, матка! (парт тво)

В Марике тоже по разному. Заехали за покупками в гипермаркет, Тайра на костылях бодро поскакала первой, Фокс за ней вторым, а я притормозил за колонной докурить. На скамейке возле входа две бабуси, внучки Ленина (да, прямо у входа в маркет есть скамейка).

– Смотри! – сычит одна, – Пошла! Лысая! И на костылях!

– А второй с ножом! – таинственно урчит вторая.

– А третий? – появляюсь я из-за колонны. Причем спрашиваю дружелюбно, по-фошыстски. Типа – вы пошутили, я посмеялся – чего не скажешь в хунтейном разговоре?

Бабок как параличем разбило, я даже порадовался, что мы на скорой помощи приехали – мало ли шо, сосуды у бабкозавров уже не те, а в заголовках газет будет: “Укрокаратель убил русскоязычную пенсионерку взглядом”. Но нет, ничего, выдержали бабки сталинской чеканки, вот только панический совковый ужас на ебальниках, всосанный с молоком из груди Товарища Сталина и неизгладимый, как каинова печать: что мне за это будет? Бабки, ну что вам может быть? Вы живете в городе, набитом вояками, и ненавидите их по иррациональным причинам – вам хоть раз за это что-то было? Допускаю, что “Ангелы Тайры” выглядят немного экзотично, как помесь космической колониальной пехоты из “Чужих” и Дикой охоты короля Стаха. Но где же наши руки по колено в крови?

Кажется, настроение испорчено на весь день. Але нет, машет девчонка из экспресс-кассы: “Военные, идите сюда!”

– Так у вас же только до пяти единиц товара через экспресс-кассу отпускается?

– Так вы же военные, и у вас же раненая женщина… девушка… – кассирша окончательно смущается, мы ржем и в шесть рук выкидываем пакеты на прилавок, а настроение возвращается обратно. За нами тут же пристраивается мамаша с тачкой еды и пацаном в тачке. Пацан смотрит на нас из еды, широко открыв один рот и два глаза. Наверное, он думает, что мы разведчики. Нет, малой, мы парамеды.

Мы с Фоксом заходим воскрешать залитый квасом ноут – ебучий ветер с Ветряной Горы таки сдул чашку на клавиатуру. Восемьсот гривен чистка, сообщает нам чистильщик, еще шестьсот пятьдесят за клавиатуру, и ждать неделю. Мы с Фоксом понимающе переглядываемся. Такая чистка в Киеве стоит триста гривен и делается за час.

– Работать хоть будет?

– Посмотрим… – неопределенно отвечает чистильщик ноутбуков. В его понимании – полторы тысячи рейхсгривен за смелый эксперимент с непрогнозируемым исходом – это нормальная цена за новые знания для военных. Он, видно, где-то услышал, что у военных денег куры не клюют, и решил поклевать у нас вместе с курами. Кроме того, всем известно, что военные тупые.

Чистильщику, правда, неизвестно, что я торговал компьютерами тогда, когда он срал в пеленки – потому что памперсы стоили дорого и были в дефиците. Мы с Фоксом снова переглядываемся. Настроение опять падает.

Через дорогу наш ноут берут почистить бесплатно, а нужная клавиатура будет через два дня. Максимум, через три. Нет, поставлю вне очереди. Нет, установка тоже бесплатно. Я позвоню, когда будет готово, подъедете. Я бы и сам завез, но к вам не пускают. Если что-то сломается – заезжайте. Нет, идите вне очереди. Держитесь там, ребята.

Настроение возвращается на место.

Списанный кусок минеральной ваты, такой необходимой нам для зимовки – но не в таком количестве и не по такой цене за полный рулон, как на полке, коллектив магазина, вступив в преступный сговор сам с собой, просто выносит через черный ход – чтобы не мурыжить нас мозгоебучим процессом списания матценностей. “Вам же не для себя, вам же на общее”. Охранник машет нам вслед рукой.

И мы катим обратно на Ветряную Гору со смаколиками, квитанцией на ноутбук и минеральной ватой для изоляции буржуйки, а главное – с хорошим настроением и пониманием правильности выбранного вектора жизни, потому что, что Марик – правильный город, и кроме российской гнилой ваты там есть еще и полезная, правильная вата – минеральная.

И замечаешь, что ватность – не столько возрастное, этническое или языковое явление, а социальное. В “русский мир” хочет тот, кто сам за себя не отвечает, и сам о себе не заботится. Символ “русского мира” вовсе не пряник или кнут. Его символ – “пайка”, сочетающая в себе и кнут, и пряник. Не по сильной руке они тоскуют, и не по сладкой жизни, а по пайке. Скудной и черствой – но гарантированной даже за безделье.

Так оно и делится: кто больше от пайки зависит – в том больше ваты. Пенсионер и бюджетник, пролетарий большого предприятия с безликим руковоством и участковый мент – больше; предприниматель, сотрудник средней фирмы, зависящий от результатов своей работы, фермер или студент – меньше. А чиновник масть сменит в любой момент, в зависимости от расклада.

И вовсе неважно – по какую сторону от Днепра человек живет. Этот Днепр протекает через него.

***
Наши гражданские соседи рядом с Ветряной Горой – рыбаки. Мы иногда меняем у них что-то свое и полезное на креветку, бычка и хамсу. Три дня назад сын ушел в море – и до сих пор его нет. Мать весь день стоит на берегу и смотрит на горизонт. Зайдет в дом – и сразу выйдет. Несколько раз поднималась к нам на Гору, просила бинокль.

Утром два наших катера, лавируя по заминированному заливу, ушли на поиски. Вертолеты поднять нельзя – мы в зоне действия мордорской ПВО. Днем поисковики нашли в море его куртку. Вечером матери стало плохо, военные симики напичкали ее химией и хотели увезти в город, но она отказалась наотрез. Ждет.

Три дня. По нынешней погоде и температуре воды… ну, кто его знает, может, бывают чудеса, но верится в них с трудом. Тут даже на берегу, если ты мокрый, пиздец в гости не забариться.

Вроде и мы тут ни при чем, и живем, хоть и рядом, но отдельно, и рыбацкая доля всем известна… а все равно, такое ощущение, что это мы проебали. Не уберегли. Мама смотрит в бинокль на море, а мы в бинокль на маму. И хрен его знает – что тут делать, если сделать ничего нельзя.

Человек становится своим не только тогда, когда пытается сделать что-то хорошее для тебя, но и тогда, когда ты начинаешь чуствовать ответственность за него. И тогда становится проще с вопросом: “Что мы будем делать с ними, когда…”

Когда – вот тогда и решим.

Хох, укрофошысты.

***
П.С. Мои извинения кадетам и вольнослушателям за перерывы в графике лекций и последующее вываливание всего кучей. “Ангелы” активно готовятся к зимовке на фоне военного обострения в серой зоне – а местный климат осенью и зимой это деликатесный пиздец, какое-то смешение дождя и четверга, лубка и футуризма, моря и степи. Я думаю – примерно так выглядит погода на Марсе, если еще море добавить. Ветерь, пыль, холод в тени и жара на солнце, ночью расплавленное за день замерзает в кристаллы, а за Широкино инопланетные мутанты со жвалами и чешуйчатыми ебальниками пьют водку, запускают беспилотники и, ухая, шастают на своих треножниках.

Утеплимся, сядем у буржуйки, заиграем на губных гармошках “Либер Августин”, “Виски ин зе джар” и “Несе Галя воду” – и пойдет все так, как было испокон веков заведено на Кафедре.