Карлсон-невидимка, або Был и не был

– Подумаешь, самолет! – запальчиво ответил Карлсон. – Ну и что, что самолет. Подумаешь, дело житейское. Да у меня дома десять тысяч таких самолетов!

– «Ил-двадцать»?

– «Ил-десять тысяч»!

– А пятнадцать офицеров на борту? – хмуро спросил Малыш.

– Да у меня дома десять тысяч таких пятнадцать офицеров!

Малыш вздохнул

– Слушай, почему ты все время врешь, как телевизор?

– Да у меня дома десять тысяч таких телевизоров! — не успел остановиться Карлсон. – Ой. В каком это смысле я вру? Я никогда не вру. Я — мужчина в расцвете сил, а такие никогда не врут. Это после расцвета сил врут. – Карлсон хихикнул. – Женщинам.

– Ладно, – терпеливо сказал Малыш. – Рассказывай — как все было на самом деле.

– Как-как, – неохотно ответил Карлсон. – Обыкновенно. Летел по своим делам, тут эта туша винтовая подо мной проходит. Закрутила в воздушном потоке, я банку с вареньем выронил. Банка попала на лобовое стекло. Разбилась. Туша вильнула, стала эшелон терять и на крыло по крену заваливаться. Тут-то в нее ракета и лупанула. Я сам чуть не пострадал от поражающих элементов. Вот, смотри!

Карлсон показал дырку на штанах.

– Видишь? Да ладно, у меня дома десять тысяч таких штанов. Или твоя мама зашьет. Кстати, раз уж к слову пришлось, поскольку мое варенье разбилось… нет ли у тебя еще одной баночки варенья?

– У него дома десять тысяч люстр, самолетов и офицеров. И нет одной банки варенья, – ехидно ответил Малыш, и полез на шкаф. Затем внезапно остановился.

– Слушай, а что ты там вообще делал, в Сирии?

– Ничего, – тут же включил дурака Карлсон.

– Ты что, сириец?

Карлсон отчаянно замотал головой. Быть сирийцем в Стокгольме, да еще проживая на чердаке, означало навлечь на себя проблемы.

– Может быть еврей?

– Я Карлсон! – надменно ответил Карлсон. – Это значит «сын Карла». Если бы я был еврей, я был бы не Карлсон, а Шниперсон, допустим. Ты много евреев по имени Карл знаешь, кроме Маркса, конечно? «Шниперсон, который живет на крыше» – это же бред! Еврей с моторчиком? Евреи с моторчиками живут в хороших домах, а не на чердаках

– Тогда русский? – подозрительно спросил малыш. – А ну дыхни…

– В переводе, – вздохнул Карлсон. – Немножко.

– В каком переводе? – потрясенно спросил Малыш.

– Эдуарда Успенского, – угрюмо ответил Карлсон. – Кажется.

– В переводе с больной головы на здоровую, – устало сказал Малыш, возвращая банку на место – А ну-ка погоди. Нет-нет, варенье потом. Сейчас уточним кое-что.

Малыш спустился со шкафа, сел за стол и защелкал по клавишам ноутбука.

– Сколько тебе лет?

– Я мужчина в расцвете сил! – надменно ответил Карлсон.

– Понятно, то есть не Успенского. По возрасту не подходит. И не перевод Брауде — тогда ты бы был Карлссон, с двумя «с», как «SS». Остается только перевод Лунгиной, шестьдесят первый год. Ты что, советский шпион? Почему же ты брешешь постоянно, как сивый мерин?

Карлсон уныло сидел в кресле, стараясь не помять лопасти пропеллера.

– Да как-то оно само пошло, – печально сказал Карлсон. – Сначала перевели на русский, потом вызвали куда надо, потом предложили… Потом в лаборатории моторчик перебрали. Так оно и покатилось. Приехал по заданию в Стокгольм посмотреть самый высокий шпиль церкви Святой Клары, так и остался. Малыш, послушай, меня в Сирии вообще не было.

– Ты же говоришь, что был!

– А ты докажи. Понимаешь, ты еще маленький, и некоторые вещи тебе недоступны. Оно бывает так, что одновременно был — и не был. Вот как ты считаешь — я вообще существую?

– Ну да, – неуверенно сказал Малыш. – Я же с кем-то разговариваю… Кто-то же банку варенья на самолет уронил…

– Какую банку, – нервно ответил Карлсон. – Банку я сразу сожрал. Я там радарам немножко помогал. Вот видишь, как сказочный персонаж я в Сирии не был. А как наводчик — был. А сейчас я опять сказочный персонаж, в меня даже твои родители не верят. Так что лезь за вареньем. У меня, конечно, десять тысяч банок варенья…

– Ну так в чем проблема?

– Только они дома, – вздохнул Карлсон, – Далеко от Стокгольма. И съесть их, как сказочный персонаж, я не могу. А как реального меня рано или поздно отдадут под суд.

Они как бы есть, но их как бы нет.