Теремок Золотой Шишки, або Залешанский патриархат

– Кхе-кхе… – сказала Лиса, открывая папку. – Так-так. Тук-Тук. То есть… кто-кто. Кто-кто в теремочке живет, кто-кто в невысоком живет?

Теремок с золотой шишкой на куполе хранил угрюмое молчание.

– Ага, – повысила голос Лиса. – Никого в ларьке нет. Ну, тогда подгоняем бульдозер. Бобер, заводи.

– Я… – квакнул теремок. – Лягушка-Квакушка.

– Я, Зайчик-Побегайчик…

– Я, Волчок-Братик…

– Странно!- театрально удивилась Лиса. – А арендатором записана какая-то Мышка-Норушка. А можно с этой норушкой поговорить? Видите ли, у меня исполнительный лист на руках… И еще бумажки.

Теремок подумал.

– Нет на месте. В командировке. Поехала в Залесский патриархат на совещание.

– Плохо! – еще театральнее сокрушилась Лиса. – Тут поставление о сносе незаконно установленной малой архитектурной формы, расположенной на территории исторического и культурного заповедника.

– Какая же это маленькая форма? – возмутился теремок, и в верхнем окошке появилась жабья морда. – Это культовое сооружение. Храм… э-э-э… то есть временная часовня церкви Золотой Шишки Залесского патриархата.

– Залесского? Сейчас посмотрим. – Лиса начала копаться в бумагах, сложенных в папке. – Так-так. Совы-полумесячники, вижу… опоссумы с пейсами, слоны-буддисты, обезьяны-кришнаиты. Даже какие-то ученые ослы-диабетики… то есть, дианетики. Ага. Есть Золотая Шишка, Лесной партиархат. Так это наш, местный. Залесские во-о-он там живут.

Лиса показала лапой куда-то на северо-восток.

– Бог один.

– Бог один, – покладисто согласилась Лиса. – Бизнесы разные.

– Ущемляете. Преследуете.

– Ты поквакай мне еще, – строго ответила Лиса. – Вы там у себя в Залешанье со Свидетелями Иеговы сначала разберитесь, которых вы запретили. Ишь ты, ущемленные. Тем более, согласно документам, вы неканоничные и самозванные. Томоса у вас нет. Так что надо перерегистрацию проходить, а там уже как получится. А пока — Бобер, заводи.

Жаба исчезла в окошке теремка, и вместо нее появился Заяц в очках, невероятно похожий на кролика из мультфильма про Винни-Пуха.

– С юридической точки зрения договор составлен безупречно! – слегка картавя заявил Зайчик-Побегайчик.

– Да разве же я спорю? – изумилась Лиса. – Но хотелось бы отчетность по коммерческой деятельности посмотреть. А также с налогами разобраться. Вы, я вижу, Заяц непростой, юридический? Слово «налоги» вам знакомо? Гляди, каждая ограниченная ответственность будет себя церковью называть и часовни по продаже сувенирной продукции на казенной земле ставить. Церковь, блин, святого Макдональдса, в ней секта Бигмака и еретики-вегетарианцы. Чем торгуем, уважаемый?

– Сопутствующими товарами, – замялся Заяц. – Но основная деятельность, все-таки, бесплатная, душеспасительная.

– Так спасайте на дому бесплатно. У Макдональдса бигмаки тоже сопутствующий товар. Основная деятельность — это бесплатный туалет и вай-фай. Но они же налоги платят. Ты мне вола не крути, косой. Прибыль есть? Покреститься в вашей золотой залешанской шишке сколько стоит?

– Сколько дадите. Хоть бесплатно. Это пожертвование. Не облагаемое.

– Документы по контрольной закупке обряда крещения показать? – Лиса ухмыльнулась и полезла в папку. – А объявление «свечки, купленные в другом храме, недействительны»?

– Не надо, – вздохнул Заяц и исчез в теремке.

Некоторое время ничего не происходило. Бульдозер предупреждающе рыкнул. Через минуту в окошке этажом пониже показалась серая волчья морда.

– Лисичка-Сестричка! Ну вот шо ты педалируешь? Это же я, твой Волчик-Братик! Мы же сколько друг друга знаем… братские народы. Давай как-то и решим по-братски.

– Братик твой в Тамбове лошадь в овраге доедает. – сухо отрезала Лиса. – Господин Серов Вольдемар Пахомович. Российская Федерация, Читинская область, поселок Дрыщи. Антитеррористическая база «Миротворца». Устроили тут лежку боевиков, «Аум Синрике» сраное. Ты далеко не уходи, когда мы ваше кубло снесем. Тут много кто тобой интересуется. И не только телевидение. Видел мультик «Ну, погоди»? Там тоже волк снимался. Помнишь серию, где его на мотоцикле с коляской полисы увезли? Так что погоди… братик-бурятик.

Волчок-Братик моментально растворился в проеме. Лиса достала вайпер, посмотрела на часы, затянулась и выдохнула клуб ароматного пара.

– Пять минут на сборы, граждане мракобесы, жулики и диверсанты. Потом приступаем к сносу. Освобождайте помещение. Малую архитектурную, так сказать, форму. Учтите, вывозимые вещи досматриваются. Чтобы вы что-то из казенной и музейной утвари с собой в Залешанье не прихватили. Знаем мы вас, шишкославных…

В теремке явно шел какой-то движняк, что-то квакало, рычало и хрустело. Судя по всему, граждане мракобесы и диверсанты двигали по полу какие-то коробки и сундуки. Затем дверь теремка распахнулась, и в нее с трудом пролезла здоровенная как будка медвежья морда.

– Не хотите по-хорошему, – сказала морда, – Будет по-нашему. Сами напросились.

Медведь начал с выбираться наружу, с пыхтением протискиваясь в узкий дверной проем. Лиса ухмыльнулась и что-то сказала в уоки-токи, извлеченный из кармана шубки. Из-за микроавтобуса, припаркованного возле бульдозера, вышли четыре упитанных кабана из «Корда» Лесной Службы, и двинулись навстречу медведю, лениво поправляя на груди короткие автоматы-«сучки». За ними следовал алабай из прокуратуры, доставая на ходу ордер.

– А вот и бенефциар, – радостно сказала Лиса, вынимая из папки ордер. – К вам же не попадешь, если сам не напросишься. Вы сами хрен когда зайдете, Михаил Потапович. Повестки не доходят, в лесу теряются. Конечно, решим по-вашему, по-хорошему уже вряд ли будет.

Медведь взрыкнул, стремительно развернулся на месте и ломанулся обратно в теремок. Кабаны ускорили шаг, расходясь по директрисам огня.

Потапыч, наполовину пролезший в дверь, застрял толстой жопой в проеме. Стремительно заскреб по крыльцу задними лапами, протискиваясь в слишком малую для него архитектурную форму. Прокурорский алабай безуспешно пытался защелкнуть на мельтешащих задних лапах медведя наручники. Над ним заполошно нависал очкастый заяц, доводя сходство ситуации с мультиком про Винни-Пуха, как говорят в хозяйственном суде, «до степени смешения».

Рывок, еще рывок, косяки двери разошлись, не выдержав давления медвежьей задницы, и теремок сначала осел, а потом рассыпался сразу во все стороны, разлетаясь на палки, сайдинг и гипсокартон. Золотая шишка свалилась с маковки залешанской бизнес-часовни и откатилась под ноги Лисе.

Та присела на корточки перед чешуйчатым навершием и поковыряла пальцем позолоту шишки. Затем уцепила когтем фольгу, отодрала кусок, достала смарфон и сделала несколько селфи на фоне шишки.

– Глуши бульдозер, Бобер, – сказала Лиса, убирая телефон. – Незаконные застройщики сами справились, аминь. Только не отгоняй далеко, бурого в ковш погрузим, он в бусик не влезет. В бусе волк поедет, по-красивому. Братик, блять…

– А обломки убрать? – сприсил Бобер из кабины.

– Коммунальщики уберут. Мы спецслужба, а не клин-сервис.

Лиса сплюнула, и осторожно ступая по руинам, подошла к сундуку, на котором сидела запорошенная гипсокартонной пылью мышь, по размерам и упитанности больше похожая на крысу. На толстой золотой цепи у мыши висела золотая же массивная шишка, украшенная рубинами.

– Салям алейкум, – вежливо поздоровалась Лиса. – А твои говорят что ты в Залешанье поехала, Норушка. В свой патриархат. Отчеты и кассу сдавать.

– Иди в жопу, – мрачно огрызнулась Мышка-Норушка. – Довольна, новые лычки получишь? Да, если что — у меня дипломатический паспорт. И вообще. Могли же нормально договориться…

– Я мзды не беру, – надменно ответила Лиса. – Мне за державу обидно.

И прыснула в воротник меховой шубки.

-Ну вот сама подумай, Норушка. На кой черт нам с вами делиться, если и так все наше. А вы, залешанские мыши, сами же и подгрызаете Лес, на котором сидите. Занимайтесь своими делами, не лезьте в политику, соблюдайте правила. У нас верить во все можно. Опоссумы спокойно хрустят мацой, полумесячники в пять утра свой «луна-акбар» орут. Ослы эти… диабетики. Уживаемся как-то.

Лиса вздохнула.

– Вы же, черти залешанское, сразу мимо церкви мутить начинаете, но не мимо кассы. Это не мы, это народ лесной от вас отвернулся. Преполнилась чаша терпения, как в вашей книжке написано, ибо заебали. Сначала не встали во время поминовения жертв лесного пожара. Потом младенца-мышонка не отпели — а он вашей веры, шишкославной. Лежки, оружие, боевики в монастырях, провокации… а лесной народ все видит и понимает. Он не совсем тупой, хоть вы и старались. Если бы паства ваша уперлась, ничего бы мы не поделали. С верой бороться — дело гиблое. А вот с политическим оппонентом — очень даже можно. Вышли из духовного поля в материальное — получите ответку в материи. Что и имеем наблюдать. – Лиса обвела лапой пейзаж.

– Зря мы с Медведем связались, – тоскливо сказала Мышка-Норушка. – Так бы еще сто лет теремок простоял. Успевай только кассу выносить… Как чувствовала, развалит бурый долбоеб весь бизнес.

– Ну так переходите в наш патриархат, – миролюбиво предложила Лиса. – Если две трети прихожан не против — за чем дело стало? Отстроите где-нибудь теремок. Не в государственном заповеднике, понятное дело. Сел у нас много. Шишку поцепите на крыу старую. Жаба говорит — Бог-то один.

– Ну да. Сейчас, побежала, хвостиком махнула. Бог — один, а бизнесы — разные. Я по вашему не могу. Мовами не владею. Да и офис в Москве. И другие подвязочки остались. Нет, не получится, – сказала Мышка-Норушка, и с кряхтением встала с с обломка. – Пересижу в зарубежном шишкославии. А там посмотрим — куда вынесет. Были бы дураки, а теремки для них найдутся. Вон, Белоруссия целая еще есть. Устроюсь как-нибудь.

Норушка отряхнула с шерсти гипсокартонную пыль, поправила тяжелую ювелирную шишку на толстом пузе, и похромала в сторону опушки. Лиса задумчиво посмотрела ей вслед, закрыла папочку, села на переднее сиденье бусика безопасников и захлопнула за собой дверь. Машина тронулась, за ней с ворчанием пополз бульдозер.

Позолоченная шишка Залесского патриархата осталась сиротливо лежать на лесной поляне.