Ну что, ещё тизерок апрельской книги
Черная проза, на ночь не читать.
**”
Четвертый этаж. Точнее, между четвертыми и пятым. «Помогала» сидела на ступеньке лестницы, сосредоточенно ковыряя иглой «канадки» кожу на сгибе руки, и пытаясь попасть в тонкую вену. Мак остановился прямо перед ней.
— Чо надо, блядь, дядя? — невнятно сказала девчонка, не поднимая глаз и удерживая в зубах край рукава красной рубашки, пережимая руку манжетой. — Идешь себе — иди. Хули стал? Тут тебе что, выставка?
Мак молча подошел, выдернул шприц из ее руки, вытравил раствор себе в рот, покатал на языке горечь и выплюнул на стену. «Помогала» взвизгнула, рванулась на заднице на несколько ступенек вверх и остолбенело уставилась на Мака.
— А я тебя все жду возле метро, — ласково сказал Мак, — А тебя все нет. Я уже истосковался весь. Ты по мне тоже скучала, зайка?
Узнала. На четвереньках, как такса, пронеслась по лестничному пролету до площадки. Встала и прижалась к стене. Белобрысая коротко стриженая растрепа, в красной мужской рубашке. Женский вариант Антошки, который в мультфильме не хотел копать картошку. Курносый нос, веснушки на этом носу и под глазами. Несколько секунд брызгала взглядами по сторонам, как крыса, ищущая спасительную щель.
Потом природная наглость помогла девчонке взять себя в руки.
— И хули ты за мной поперся? Я же тебе сказала: ждать на месте. Это я не твоим кололась. — Растрепа потянула веснушчатым носом. — Это мое было. Твое позже поднесут. Я бы уже на месте была через полчаса. Чего ты сорвался? Зачем раствор вылил, придурок?
— Потому и поперся. — сказал Мак. — Потому что придурок.
«Помогала» хищно сжалась, затем решительно двинулась вдоль стены, отодвигая Мака с дороги.
— Отвали. Сказала — принесу, значит принесу. За вычетом своего, которое ты разлил. Через полчаса возле метро, там, где договорились. Я пошла. Отойди, придурок.
— Иди. — ответил Мак, отступая с дороги. — Давай.
— Иди. — заунывным эхом отозвался Паша с площадки нижнего этажа. — Приди в мои объятья. Таисья. Уж так истосковался я… Что встречи не дождусь…
«Помогала» остановилась, вздрогнула, как ударенная током. Затем развернулась, метнулась мимо Мака и побежала наверх по лестнице, шлепая кедами по ступенькам. Как белка по дереву взлетела по пролетам на два этажа вверх, хлопнула дверью тамбура, панически заколотила по кнопке лифта на площадке, затем опять хлопнула дверью и понеслась выше по этажам.
— Двенадцать этажей. — задумчиво сказал Паша. — Пешком. Я же говорил, что дело будет непростое. Тут потрудиться надо. Ну что, идем? Давно я спортом не занимался.
ДВЕНАДЦАТЫЙ ЭТАЖ.
Тайка дергала решетку, закрывавшую выход на технический этаж, набитый лифтовой машинерией и трубами, и ведущий дальше на крышу. Мак и Паша медленно поднялись, остановились, оценивая неудачную попытку бегства. Решетка была закрыта на висячий никелированный замок. На недоступном этаже что-то взвыло в лифтовой шахте, дернулось и закрутилось, поднимая лифт. Остановилось. Затем на площадку поднялся сосредоточенный Цаплий.
— Может, ты кричать хочешь, а? — серьезно спросил у Тайки Паша. — На помощь звать? А может, сразу в мусарню позвонишь?»Убивают—насилуют»? Телефон дать? Сколько там у тебя по суду нарисовано? Полтора года, да? Условно, да?
Тайка молчала, вяло цепляясь за решетку.
— Так что, давать телефон?
Тайка отпустила решетку, затем, внезапно решившись, отчаянно рванулась вниз, между Пашей и Маком. Паша без усилий поймал ее за красную рубашку, вернул на место. Поднял указательный палец левой руки, поднес к ее лицу.
— Смотри сюда, Тайка. Показываю один раз. А ты запомни на всю жизнь.
Тайка уставилась на палец, как завороженная.
Паша согнул палец в суставе, поводил им из стороны в сторону, сделал им «червячка». Тайка зачарованно водила глазами за пальцем. Затем Паша, неожиданно и быстро развернувшись корпусом, резко, как бьют на ринге, ударил девчонку в левую скулу, а затем, уже падающему телу, левой рукой добавил в челюсть под ухо снизу. Тайку с лязгом отнесло спиной на запертую решетку, а от второго удара она рикошетом от решетки легла поперек ступеней и покатилась кубарем вниз, к лифтовой площадке, где Цапа притормозил ее ногой.
— «Двоечка» — та—даммм! — пропел Паша. — Цапа, чо скажешь? Чисто было сделано? Зацени результат!
Цаплий присел на корточки возле тела. Приподнял голову за короткие крашеные волосы—перья, всмотрелся в лицо. Уронил голову назад, на забрызганный побелкой пол.
— Ебальник ей нахуй разбил. Четко, чо. С правой руки вообще отлично вышло.
Паша спустился, поставил подошву туфли на обтянутую вытертыми джинсами задницу лежащей девушки, покачал ее в разные стороны, как велосипедный насос.
— С лица воды не пить. Она мне всякая мила… Алё, отдыхающие, подъем! Пляж закрывается. Давай-давай… — пнул Тайку по ребрам, — рота, подъем.
Девчушка завозилась на полу, пытаясь опереться на руки и приподняться.
— Подними ее, Мак. Нет, не так, под мышки бери. Во, нормально. Руки подержи, чтобы не трепыхалась. Цапа, пасть ей растяни.