Я дружу с Сергеем Лысенко, но понимал его как режиссера фильма про Цоя. Я кстати, видел как его снимали – по улице Шумского какой-то мелкий кореец с невидной телкой катили коляску, а перед ними пятились чуваки с камерой. Мы местные, березняковские, мы поржали и пошли дальше.
Зрителю надо пристегиваться и болеть, чтобы полюбившегося ему протагониста в следующем кадре не сбил трамвай.
Снайперский кастинг. Злодеи не бродят по экрану с еблом Валуева, а герои не парят с обликом молодого Конкина. Девчонки просто живые и красивые. Лично я голосую за рыжую. Но когда пристрелили черную, я выронил из пасти попкорн.
Извините за спойлер.
Пейзажная работа, шикарные планы. Камера не прибита к полу, но и не крутится в руках, как у студентов-аматоров. Одежка, оружие, транспорт, интерьеры. Даже кепки, блять! Даже кепки!
Иногда мне казалось, что от экрана пахнет порохом и кровью. И все ублюдки. И все хорошие. И все как любит Лук. Никого не жалкко, и жалко всех. И красиво.
Сережа. Вот честно. Я думал что ты погас. Втыкая седой головой в стойку бара. Но вот тут ты выдал. Курва, ты выдал! Ты жив. И Украина не померла. И мы еще снимаем резкое кино.
Мы с Фифи ушли с голодомора, просто потому что было нудно но обязательно. А у тебя на показе я выл в отдельных местах. У Миши спроси. Он рядом сидел.
Будешь снимать следующее кино – скажи мне. Я пропишу диалоги. За так. И обнимаю тебя, Белый Медведь.
Это было кинохуенно.
