Датчик движения пискнул один раз, затем другой, а затем заверещал как хомяк под сапогом. Лейтенант Горман вскинул бронированный кулак, покрутил пальцем, и группа спасения мгновенно влипла в стены коридора, активируя разгонные батареи импульсных винтовок.
– Тихо, джентльмены, без глупостей — сообщил издалека по общему каналу Бишоп. – Они могут быть инфицированы. Это комплексная инфекция, называемая «несвидомостью», то есть, отсутствием сознания. Мова — лишь один компонент пси-антидота. Мы с Рипли работаем над программой полной детоксикации. Тут есть еще «шанування», «повага», «воля», короче все в тугой клубок заплетено. Мы пытаемся разобраться. Альфа-версию антидота можете транслировать пораженным в пределах прямой видимости. Бета-версию попытаемся разработать в течении получаса и зарузить на ваши тактик-блоки. Прием, Бишоп.
– Почему дальше нельзя транслировать сигнал? – спросил Горман? – Из-за отсутствия электричества? Мы можем подогнать танк с коровой и загрузить его аккумуляторы напрямую на станцию через переходник. Энергии броневика хватит лет на семьдесят, чтобы эту ржавую фавелу освещать.
– Из материала стен украдено все, кроме говна. – ответил по радио Хикс. – В прямом смысле. Говно, немножко фанеры и дюралюминия. Говно не пропускает сигнал, это ограничение на поражение органики, наложенное Компанией. Кто-ни будь, дайте там по еблу Берку. Сорри, компаньерос, дайте ему по фейсу. Мы в подземелье из говна и фанеры. Старайтесь не применять огнеметы, это говно горит, а доля этиловых паров в атмосфере зашкаливает за все показатели.
Картер Берк тихо отполз за угол
– Что с ребенком? – спросила в ларингофон Дитрих.
– Умылась, съела шоколадку и спит, – кратко ответил Бишоп.
Датчик движения снова заверещал, а затем из перекрестного коридора донесся грохот смартгана.
– Готовность! – сказал Горман. – Это наш день. Гоу-гоу-гоу!
***
Из перекрестья коридоров появилась Васкес, одной рукой волокущая по полу Дрейка, ухватившись за горжет его брони, а другой рукой нажимая триггер смартгана. За Дрейком тянулась широкая кровавая полоса. Панцирь Дрейка был словно изжеван и выплюнут крокодилом. Умная машина смарта на подвеске Васкес водила огнедышащим жалом по профилю коридора, опустошая заплечный боезапас стрелка.
– Васкес, мы здесь! – рявкнул Горман. – Отходим!
Васкес тут же развернулась, и дала очередь из смарта по своим. Умные пули «конгрев», сработавшие по системе распознавания «свой-чужой» замысловатыми зигзагами облетели морпехов, но одна из них отрикошетила от стены из говна и попала в живот Вержбовски, который бесшумно вышел из темноты станции вместе с Хиксом. Морпех сложился и лег на пол.
– Шо, блять, братья, спиздили у нас газ? – прошипела оскаленная Васкес, с лицом, перемазанным розовой помадой с блестками. – А у нас за вас диды ваевали! Суки, хахлы, ненавижу всех!
Оператор смарта опять нажала триггер, но опустошенный заплечник выдал только писк, а монитор оружия замигал красным на цифре “ноль”.
– Даю бета-версию мобы, – прошелестел в наушниках голос Бишопа. – Грузите и транслируйте!
Горман надавил на сенсор тактик-блока. Пошел сигнал. Васкес тоже сложилась вдвое и легла рядом с подстреленным ею Вержбовским. Дрейк, уже, кажется, не дышал. По коридору нарастал топот. Хикс выпустил из подствольника импульсной винтовки три гранаты, отрикошетивших в перекрестный проход. Оттуда полыхнуло огнем и жаром. Топот стих.
– Заїбця, ахуєть – сказал Хикс, – В нас два «трьохсотих», один «двухсотий» таще одна єбанута на всю голову пиздося.
– Корректирую «бету» мовы, – отозвался Бишоп. По общему каналу прошел короткий треск, тактик-блоки команды перегрузились.
– Вибачте, панове, за нечемність. Двоє фізично поранених, та одна м бути психічно. Тра виходити. Пане лейтенанте, командуйте. Прошу.
– Перепрошую, – ответил Горман. – Но то, м маю відповідати, як командир. Доручаю вам, пане корпорале, як старшому по званню, прийняти на себе відповідальність за вихід групи до «Сулако». По тому — орбітальне бомбардування. Все, це є наказ. Я ся залишаю прикриттям.
– Я ся теж залишаю, – внезапно ответила Васкес, поднимаясь на коленях с пола и отдирая с мертвого Дрейка ранец с припасом для смарта. – М сьо наробила, та теж мушу ся відповісте. А ще й кохам Гормана. А що поробиш, серцю не прикажеш.
– М думав, що мене кохаєш, – ответил с пола мертвый Дрейк, отстегивая карабины заплечника смарта.
– Та ньо, ми з тобою так, сексувалися. А кохання — воно ж як зоря, сходить коли йо не чекаєш. Навіть миші єбуться, то справа нехитра, а люди кохають.
– Кохаеш м? – спросил Горман. – То так? Певно?
– Завше кохала.
– А чом не казала?
– Стидалася. Бо дурний ти з виду, пришелепок. Два бойових вильота, ну шо це для козака?
– Та де ж м взяти ти вильоти, – горестно ответил лейтенант Горман. – Йеден вильот- штириста гривнів занеси. А зарплята три тисячі. А в мене мамка хора.
– Та знаю, – сказала Васкес, подошла и поцеловала Гормана в каску, оставив на бронекерамике шлема розовый отпечаток помады. – Том й не суджу. Шо, на життя довіки?
– На життя, та до самої смерті, – ответил Горман и поцеловал Васкес в мексиканскую повязку. – Все, группа пошла. Неисполнение приказа офицера — расстрел здесь или виселица по суду дома.
– Бишоп!- сказал в ларингофон Хикс.- У нас тут теперь трое «трехсотых» и одна… ммм… не совсем вменяемая женщина. Мы отходим. Операцией теперь командую я.
Группа канула в тень коридора, утаскивая за собой раненых, а Горман и Васкес, прижавшись друг к другу синталевыми плечами, встали в проходе, подняв оружие.
А што эта за украинский язык используется? Какой-то диалект?
1х