Золото нации. Охотник.

«Птах!» – и я падаю на пол площадки Башни, поминая всех египетских богов. «Птах, птах!» Я резво, обдирая наколенники, заползаю за мешки с песком.

Автоматный огонь на Базе — символ пиздеца. Мины и снаряды — они неумолимы и издалека, на кого бог пошлет. Это деталь войны. Но если рядом работает стрелкота — значит хотят убить конкретно тебя, а не кого-то вообще. А конкретно себя жалко
.

Я осторожно выглядываю из-за мешков. На площадке Башни стоит Руслан Зеленый Капюшон и целится в море. Я встаю и говорю «еб твою мать!»

– Руслик, вот шо это было? Я чуть в комбез не обосрался!

– Выконую розпоряження мыныстерста обороны по зныщенню брадячих псив та котив для запобигання эпидемии сказу. – угрюмо говорит Руслан.

Я смотрю в море, никаких котов и псов в нем нет.

– Руслик, ты ебу дался? У тебя шесть щенков живет на нычке!

– Так качка же!

Я присматриваюсь — точно, утка. Сидит, качается на волне. Но далеко.

– Выконую разпорядження. Може та качка теж скажена. Покусае ще когось, – все так же угрюмо говорит Руслик, кладет автомат на перила площадки и прилаживается к коллиматору. «Птах!» – слева от утки всплеск. Утка удивленно смотрит на него. «Птах!» – всплеск справа — утка так же охуенно поворачивает голову направо. «Птах!» – у утки отлетает голова и ей нечем смотреть.

– А-а-а! – орет Руслик. Безусловно, это победа в биатлоне, расстояние реально было сложным даже для снайпера. Но в ноябрьское море лезть в форме неохота. Руслан снимает берцы, трогает ногой воду, и бежит в казарму переодеваться. Пока он бегает, его шесть псов без переодевания доплывают до утки и харчат ее.

– А де качка? – спрашивает растерянный Зеленый Капюшон в термухе на берегу.

-Нема. Охуенно ты розпоряжденныя выконав. Мало того що псов не зныщив, так еще и покормил.

Шесть мокрых собак сидят на берегу и улыбаются. Морды у них в утиных перьях. Они любят Руслана. Руслан матюкается и идет на хату. Собаки бегут за ним, виляя хвостами славу Украине. Побольше бы таких розпоряджень по зныщенню, героям гав!

– Шесть патронов, – говорит злобно Руслан. – Краще б я вам курку купив… Собаки от смеха валяются в азовском песке дрыгая лапами, но потом резко подрываются и исчезают как жеводанские звери. От командного кунга бежит злая Анаконда, размахивая радейкой и ужасом.

– Кто стрелял на Базе? Блять вы на войне или где?

Собаки вместе со мной робко выглядывают из-за угла Башни. И обреченный Руслан, в мокрой термухе и с автоматом. И надвигается Анаконда. И пиздец неминуем.

И тут собаки напрягаются и выходят за Русликом. Колонной. Отвечать – так всем. Это мы жрали утку, а не он. Казните тогда уже всех. По розпорядженню по сказу.

Анаконда садится на прибрежный песок и начинает хохотать.

Руслан спас жизней больше, чем любая мать родила. Человеческих, не собачьих. Он пилот эвака. Но и собачьи жизни
для него не пустяк. Ну, качка — то таке… Птица. Одноголовая.