– Как я рад, как я рад, – фальшиво пропел Карабас-Барабас, прижимая к груди охапку полевых цветов, – что не еду в Ленинград! Привет, Бурятина!
– Привет, – угрюмо ответил из больничной кровати обгоревший Буратино. – А где Кобзон?
– У него небольшие неприятности, – сказал Карабас, присаживаясь на край кровати. – Так что сегодня буду я, вместо Кобзона. Как дела, в частном и целом?
– Сгинь, – глухо сказал Буратино, и попытался повернуться лицом к стене, но не смог из-за носа. – И без тебя хуево.
– Зря ты так, – ответил Карабас, положив цветы на постель и шурша в пакете. – У тебя, Бурятина, кроме меня, никого из родных не осталось. Твой Папа Карло за пять золотых дал расписку, что у него никогда не было Буратины, и что он вообще ничего сложнее табуретки не делал. Тебя тут нет, по сути.
– Я не Бурятина, а Буратино, – упрямо ответил Буратино.
– Оп! – весело отозвался Карабас. – А вот и нет. Я тут на тумбочку положу справочку, Когда корка с морды слезет — ознакомься. Сделали тебя из бревна, спиленного в Прибайкальском районе под селом Турунтаево. Республика Бурятия, Сибирский федеральный округ. Так что Бурятина ты стопроцентная. Конечно, это недешево обошлось, но анализ стружки подтвердил предположения. Как тебя сюда вообще занесло?
– С фашизмом поехал бороться. Мой дед воевал! Мой отец социализм строил!
– Не пизди, Бурятина. Твой папа, шарманщик Карло, всю жизнь проработал в НИИ мастером анекдотов по обеденным перерывам в курилке. Это благодаря ему у нас в стране нет собственных мобильных телефонов, компьютеров и приличных автомобилей. А дед, столяр Джузеппе, побеждал только алкогольную белку. Напомнить тебе его погремуху?
– «Сизый нос», – буркнул Буратино.
– «Сизый нос» – победитель фашизма! – Карабас театрально развел руки. – Это просто праздник какой-то! Папа — шарманщик, дед — алкоголик, прадед — бурятское полено. И вместе они победили фашизм. Буратино, вот скажи, ты хоть раз над своей жизнью задумывался?
– Чего принес? – сменил тему Буратино. – Апельсины, что ли?
– Крем от ожогов, – захохотал Карабас, и поставил на тумбочку рубанок.
– Сука ты, – сказал с ненавистью Буратино. – Я вротебал, явоевал! Бендеровцы напали.
– На Страну Дураков? – спросил внезапно посерьезневший Карабас. – За шесть тысяч от твоего дома? Знаешь, Бурятина… А ведь ты же реально деревянный дурак. Ты талантливый артист, твое первое выступление — помнишь, когда я на тебя накричал? – это же был фурор! Ролики до сих пор лайкают. После этого театр вверх попер, ангажементы по всему миру, «Мулен Руж» – и не просто так, а под Новый Год. Бродвей у ног валялся. Открытие Олимпиады. И что в итоге? Вот тебе цветы, вот тебе рубанок. И вот тебе Папа Карло, у которого тебя никогда не было. И вот тебе губернатор, который тебя «никуда не посылал».
Можно вывезти полено из Бурятии, но Бурятию из полена…
***
– Басик, ты скоро? – спросила заглянувшая в палату Мальвина. – Ой! И Бурик здесь! А я смотрю — чей это носик из повязок торчит?
Синеволосая девочка впорхнула в палату, подбежала к кровати Буратино, подобрала с него цветы и зарылась в них лицом.
– Басик, это мне? Боже, ты такой романтичный!.. И такой милый с короткой бородой! Хипста!
– Это не тебе, это Бурику — мрачно ответил Карабас. – Тебе ужин в ресторане и жаркая ночь в отеле. Положи растения на растение.
Мальвина положила цветы на кровать, сдвинула повязки внимательно вгляделась в Буратино и охнула.
– Где это ты так?
– В черепахе горел, – угрюмо отозвался из-под повязок Бурик.
– В Тортиле? – пораженно спросила Мальвина. – Она что, съела тебя?
– В тэ-семьдесят два.
– А зачем ты в ней горел?
Буратино скрипнул зубами.
– Идите нахуй. Оба. Немедленно. Лучше бы Кобзон приехал.
Карабас встал с кровати, запихал пакет с передачкой под кровать и приобнял Мальвину.
– Не ты один вротебал-воевал. У Артемона осталось три лапы — ваша противопехотка. Арлекин с контузией, но идет на поправку. Пьеро целый, уже в академии. Толковый подполкан. Генералом будет. Мальвина… – Карабас чмокнул в щечку синевласку, – Более трехсот выходов на «триста». Орден. У нее нога, между прочим, под коленом склеена.
Мальвина ткнулась в бороду Карабаса.
– Но все они из моего театра, и я никогда, слышишь, Бурятина, никогда не говорил, что «я вас не посылал».
