Полуневидимость, або Глубокая обеспокоенность

– Заебись! – тоскливо сказал Торин Трайнссон. – Вот это ты исполнил. Бильбо, извини, ты что-то употребляешь кроме Южного листа? Нет, я все понимаю, но есть предел понимания, типа квадратный корень из сорока шести. Он как бы есть, но понять его нельзя. Вот что нам дальше делать? Кому звонить?

Под деревом лежал мертвый Гэндальф, раскинув тощие ноги. Бильбо виновато молчал.

– Чем ты его?

Бильбо показал погнутую сковородку.

– Рассказывай.

– Шесть, запятая, семьдесят восемь и дальше дробь.

– Что???

– Корень из сорока шести.

Торин сел на траву и обхватил голову руками. Минуту молча сидел, покачиваясь из стороны в сторону, потом снял шлем и вытер лоб.

– Бильбо. Мне страшно с тобой идти к дракону. Я хочу сразу к дракону без тебя. Шо вы не поделили?

– А что мне было делать? – плаксиво спросил Бильбо. – Прикнинь на тебя идет половина человека. От пояса и выше. И руки растопырила. Я чуть не обосрался. Ну и… Я маленький робкий хоббит, со мной так нельзя, у меня нервная система слабая. Меня любой обидеть может.

Торин с кряхтением поднялся, подошел к Гэнальфу, стащил латную перчатку и задрал бывшему вошебнику веко.

– Понятно. Заклинание невидимости только наполовину сработало. Я в ахуе что Европа скажет.

– А что она скажет? – тревожно спросил Бильбо.

– Выразит что-то. Обеспокоенность или даже глубокую. Ты понимаешь, что будет, если она выразит глубокую обеспокоенность?

– Что? – всхлипнул Бильбо.

– Да она будет, блять, глубоко обеспокоена! Это… – Торин пошевелил пальцами в поисках слова, – Как обеспокоенность, только глубже! Намного! Она сама наполовину невидимая, и вот этот инцидент может быть даже двойной обеспокоенностью! Ты представляешь, насколько средний европеец, тоже наполовину невидимый, может быть глубоко обеспокоен!

Бильбо лег на траву и разрыдался.

– Вставай, засранец, – Торин пнул ботинком Бильбо в бок. – Потащили чаровника.

– Куда?

– В пруд. Где гусей ебут. Скажем — сам утонул. Купаться пошел, судорога прихватила, хуе-мое, и потонул. Шо осталось — Хрящелапый доел. Нам нельзя обеспокаивать Европу, тем более глубоко. Давай, бери за ногу и поволокли.

Бильбо встал и вытер нос. Уцепился за серую хламиду и покантовал вместе с Торином Гэндальфа к берегу.

– Кить-кить-кить, – ласково позвал Торин водную поверхность и потопал ногой по воде. Над ней тут же встало мощное щупальце, усеянное присосками и шипами

-Ням-ням-ням. Бильбо, тикаем, бо оно дурное.

Гном и хоббит наперегонки бросились обратно в лес.

***
– Понимаешь, полуневидимость — она иногда подводит, – сказал Торин затягиваясь Южным листом. – Вот если бы Гэндальф подошел к тебе видимый — ты бы его завалил сковородкой?

– Никогда, – ответил Бильбо, размазывая слезы по щекам. – Он мне как папа был.

– А если невидимый?

– Так тем более!!!

– Вот, отож! Я тебя понимаю. Сам пугался, когда Серый превращался наполовину в жабу. Серого я не боюсь, и жаб тоже Но вот это… – Торин выпустил аккуратное колечко дыма, – Он же не местный, он с Запада. А шо ты ему сделаешь, если могут проявить глубокую обеспокоенность? Они же, блять, о-бес-по-ко-ят-ся! Может, даже, глубоко. Идем, я тебе сковородку разогну, пожарим картофанчика, я жрать хочу после всех этих волнений.

– Шесть восемь пять, – сказал Бильбо, – и дробь.

– Что?

– Квадратный корень из сорока семи.

Торин внимательно всмотрелся в Бильбо, затем осторожно отобрал у него курительную трубку с Южным листом.

– Ого. Тебе уже хватит. Короче, держимся версии. Куда девался Гэндальф — мы не знаем. Видимая часть пошла купаться. А невидимая ускакала Средиземье спасать. Она же всегда его невидимо спасает, пока мы тут ебашим всякую нечисть. А мы не при делах, мирно идем дракона угомонять. И идем побыстрее к дракону, мелкий, мне нервы надо успокоить. Дракон — это понятно, а вот в полуневидимость я не умею.

Друзья поднялись и пошли к палатке — квадратный гном в панцире, и цепляющийся за него хоббит с заплетающимися ногами.