Меня спрашивают – а что вы лично потеряли на этой войне?
То есть была какая-то там война, и парфьона пахомивна, мирно провалявшаяся на диване все время, пока омпбры и орбы отолзали, цепляясь когтями за политый собственной кровью грунт, требовательно вопровшает: а вот что вы потеряли? Потому что лично она потеряла время просмотра телевизора с новостями о войне, и требует сатисфакции. Она же не просто так смотрела, а страдала! И я обязательно должен был что-то потерять, иначе война не считается.
Вопрос сам по себе дурной. На войне всегда что нибудь теряют. Но и находят. Я потерял работу и бизнес, но нашел призвание. Я потерял товарищей, но нашел братьев. Я потерял влюбленность, но нашел любовь. Я потерял десктоп но нашел лаптоп. Я потерял директора, но нашел коммандера.
Я потерял гитару, но нашел бэкпак с аптекой. Я потерял трехсотого, и тут уже ничего не нашел. Не было в этом нашей вины, но это не ответ для парамедика. Тут остается только закурить, снять шлем, запомнить, и постараться больше не терять. И потом, уже в отпуске, подбежать даже к валяющемуся пьяному бомжу, доставая распиханные по карманам перевязки и препараты, потому что на тебе висит долг, и твой двухсотый смотрит на тебя с высоких небес – работай, койот!
Как писатель я потерял гигантский российский рынок сбыта литературы. Но вот об этом я не жалел – какой нахуй рынок, и какой сбыт, когда эти рыночники убивают наших? Я мандаринами не торгую, мне за державу обидно.
Я потерял проездной на метро. Я в принципе не понимаю нахуй он нужен, если ты не ездишь на метро, а если шо – то есть карта Привата, но я же потерял, Парфьона Пракопивна! Или Пахомивна – извините, я вас, малороссов постоянно путаю по именам.
Но сначала мы потеряли как раз имена.
А взамен получили позывные. Не так, как папа с мамой назвали, и не уголовная погремуха, а позывной.
И так оно есть. Если меня окликнут по имени, я скорее всего даже не отреагирую – мало ли там всяких петь, вась и коль. И всяких других славиков. А вот если по позывному – то сразу развернусь корпусом. Даже Ее Фифейшество меня называет "Горьким", но вот когда она обращается по имени – я понимаю, что где-то сильно накосячил. И напрягаюсь.
Так вот.
На войне сначал теряют имя.
Но получают именование.
И это самая первая потеря на войне. И первое на ней же обретение.
