Тизерим на пятницу, пока не шабат.
***
Ворона сидела на еловой ветке, крепко уцепив сыр крючковатым клювом и поглядывала вниз.
Внизу вокруг дерева вилась Лисица.
— А шейка! Что за глазки! И голос у тебя, наверно, заебон! Как Ани Лорак! Повалий! Кобзон!
— Спой светик, не стыдись!
Ворона подняла очи горе, вздохнула и развела крылья в стороны, изображая монтану. Ну, раз просят — значит просят. Она осторожно положила сыр на ветку, цепко придавила его острыми когтями и хрипло заволала на весь лес:
— Владимирский централ, ветер северный!..
— Ах ты сука фашистская, — с ненавистью сказала Лисица снизу. — Русофобка. Дрянь биндеровская. Вот так и сиди, я тебя сфоткаю в виде фашистского орла и в интернет выложу.
— Пойдем, Дуня во лесок, во лесок,— продолжала хрипеть ворона — Сорвем, Дуня, лопушок, лопушок!
— Скотина! Жыдовка гуцульская! — Лисица бесновалась внизу, затем подпрыгнула, пытаясь забраться на дерево и сползла на когтях со ствола. — Да если бы я хотела, я бы тебя за два дня! Я так с виноградом разобралась! Тот тоже высоко рос!
Ворона откашлялась, пытаясь взять высокую ноту, и мощно сернула Лисице на голову. Та с воем покатилась по поляне, затем встала на задние лапы, размазывая гуано по голове и остолбенела.
Вокруг стоял весь лес. Лось с лосихой перестали жевать. Кабан торчал как пластмассовый. Волк деликатно хмыкал в кулак. Зайчиха пыталась закрыть одной лапой глаза сразу двенадцати зайчатам. Бобер снимал на телефон.
— И что тут такого, — натужно улыбаясь сказала Лисица. — Это же к деньгам, верно? Когда птица срет на голову?
Бобер уронил телефон и медленно зааплодировал. Постепенно к аплодисментам присоединились все.
Ворона на ветке, не отпуская сыр, жеманно поклонилась затем зацепила свой завтрак и поднялась на ветку выше
