Васино горе (парт тво 18++)

ГЛАВА ВТОРАЯ, ПРО МУЖЕЙ

В такие дни, как этот, Вася любил свою работу.

Постановочное порно он снимал редко, поскольку таланта особого к этому не имел. Ограничивался видеовизитками экспортных шлюх для Ибрагима и его компаньонов, благо заказов хватало. Но в этот раз на студию заехала веселая компания из Питера — каким ветром их занесло в Васин город из северной порностолицы, он так и не понял, однако заказ поступил, аванс был оплачен и пришлось браться за работу.

Три девулечки-симпатюлечки и двое развеселых небритых ебак, глушивших пиво и почесывавших яйца. Яйца, кстати были бритыми. Через час работы Вася сам начал улыбаться, а через три — откровенно ржать.

Ему действительно нравились эти молодые, смешные, чистые, вкусно пахнущие симпатюлечки, и их веселые ебаки, комментировавшие процесс съемки так, что Вася иногда чуть не ронял камеру. «Мораль…», — думал Вася: «Ну вас нахуй, с вашей моралью. Люди трахаются себе на здоровье, им это нравится. Не на цепи же они в подвале у Хаши сидят, и не выламываются через силу на продажу перед камерой. Девки вон вообще зашлись, попами друг к другу, хоть за хвосты их растаскивай, как барбосов».

Девкам тоже нравилось у Васи. Когда веселые ебаки в перерыве между сценами оделись и пошли за бухлом, Вася не удержался, и лизнул мармеладный сосок одной из симпатюлечек — Маринки. Беспутные девки тут же с писком набросились на Васю, поволокли его на диван, стоявший в окружении резиновых рельсов для тележки с камерой, и начали стаскивать с него штаны. В ответ на неуверенные протесты Васи, они с хохотом поясняли, что оральный секс супружеской изменой не считается, а является просто формой расслабляющего массажа. Вася девкам был симпатичен, как человек продакшна с одной стороны, но явно свой распиздяй с другой стороны.

Две из них устроили Васе «хот-дог» из влажных целовашек и Васиной сосиски, а третья разместилась у Васи на голове, мотивируя это сексуальным равноправием и социальной справедливостью. Писька была у нее плотная, свежая, пахнущая молодым и здоровым человеком, которому не нужны совсем парфюмы и дезодоранты, только чистая вода, утренняя зарядка и самое простое детское мыло. По комсомольски задорная писька, с триммингованной полоской шерсточки, ведущей прямо в светлое, влажное и сочное будущее.

«Видел бы меня сейчас Егоров», — отстраненно подумал Вася: «Это же пиздец по всем понятиям». Потом Вася решил, что не Егорову, еженощно трахаемому милицейским капитаном, читать ему уголовные морали, и вкусно прищемил у наездницы выпуклый клитор в гладком капюшончике кожи губами. Девчонка взвизгнула, крепко сдавила Васины уши загорелыми бедрами. Легко приподнялась над Васей, просунула голову себе между ног, и, радостно скалясь, посмотрела на Васю из-под своей румяной попы и пипы.

— Ты чего кусаешься, бармалей? Маринка, а ну, цапни его за перец, он кусается, гад такой.
Вася раздвинул упругие питерские полужопки, любуясь тем местом, где обычный цвет человеческой кожи переходит в невообразимый, не определяемый «пантоном» колор. Где женская шкурка, через тонкий перламутр спайки, переходит во внутренний пурпур. На грани щелки, которую сколько не трахай, все равно никогда не поймешь полностью, и не опишешь словами.
Потому что именно от пизды, например, — размышлял Вася, — Происходит слово «пиздец», которое отличается от других слов необъяснимостью, невозможностью точного семантического позиционирования и отсутствием синонимов. Вот как хочешь — так и понимай. «Это пиздец», — решил Вася и потянулся к нему губами.

Тут Васю, действительно, мягко и плотно тяпнули за хуй и потащили на себя, Вася взвыл и кончил, как бахчисарайский фонтан.

А потом пришли веселые ебаки с чудовищным ассортиментом шампанского, коньяка и пива в полиэтиленовых пакетах, увидели это безобразие, и с хохотом к нему подключились. «Ребята, давайте хоть что-то снимем», — жалобно упрашивал их Вася, с трудом отрываясь от комсомольских прелестей: «Мне же аванс потом возвращать придется».

— Давай снимем, — радостно соглашались ебаки, — только с девок уже снимать нечего, кроме чешуи.

Девки ржали и прыгали ногами на Васином студийном диване. А потом, в голом виде, с визгом и писком, начали катать друг друга вокруг дивана по резиновым рельсам на тележке камеры. Полупьяный Вася снимал эту оргию второй камерой, называя всех комсомолок «Маринками», отличая их только по стрижкам на лобках — «треугольничек», «полосочка» и «голенькая». Трио Маринычей.

Ебаки пили коньяк, травили анекдоты, и иногда ловили девок, катающихся с воплями на тележке.

Конечно, это не работа, это порнография какая-то.

Вася сидел с ебаками на диване, передавая по кругу бутылку коньяка, и обсуждал великих людей современности. Вот, говорил он одному ебаке, Дженни из Сочи, которая с нарисованными бровями, ей же можно электричку в жопу загнать! Это же талант! Блядь, я бы хотел ее снять в историческом фильме, как триста спартанцев защищают проход…

— Да, — говорил старший ебака, — То есть, нет. Женька может и электричку принять. Но она хорошая девчонка, добрая и ласковая. Ты нихуя про нее не знаешь. Триста спартанцев там ничего не сделают. Там линия Маннергейма нужна, с минными полями и колючей проволокой, а не триста голых греков в кожаных стрингах. Вот такая там жопа… — ебака глотнул коньяк и передал бутылку Васе. — Если бы ты знал, какая там жопа, то другое кино снял бы. Оперу, блядь. Симфонию. Анально-героическую! Она нормальная вообще девушка. Ее вообще все хотят. Ради нее столько спермы в кулаки пролилось, что можно Аральское море восстановить! Ты просто поговори с ней… Коля, а набери-ка Женю, пусть Вася с ней поговорит. Пусть поймет, что это за золотой человек.

Вася робко отнекивался, но младший ебака потыкал кнопки на смартфоне и передал его Васе, ободряюще подмигивая. «А Женю можно?» — робко спросил в трубку Вася. Из смартфона мужской голос послал Васю нахуй и пообещал оторвать ему яйца, если он еще раз позвонит на этот номер. Вася вежливо сказал: «Спасибо» и вернул смартфон.

— Вот, ты понял! — торжествующе сказал старший ебака. — Я же говорю, баба — золото! Такие где попало не валяются. Это национальное достояние!

Голые Маринки под ликующие вопли с грохотом повалили тележку с камерой набок. Съемочный день был закончен.

В итоге, кое-как набрав материал на монтаж, преимущественно в стиле «behind the scenes», Вася на студийном бусике с водителем повез питерских комсомольцев на вокзал, провожать. Долго обнимались возле поезда, пьяная Маринка (кажется, «треугольничек»), не выдержавшая смеси коньяка с шампанским, плакала Васе подмышку. Ебаки братски хлопали его по плечам и звали в гости («Ты ахуеешь от белых ночей, Вася, бля буду»). Потом компания погрузилась в купе, девулечки-симпатюлечки расцеловали окно вагона изнутри, испачкав его помадой, затем задрали майки и размазали крепкими грудками помаду по стеклу. Поезд лениво тронулся.
Провожающие на перроне со злобой и завистью смотрели на Васю, медленно идущего возле уплывающей порновитрины с расплющенными о стекло сиськами и машущими на прощание веселым ебаками.

Какой-то гражданин с лицом бывшего полковника внутренних войск сказал Васе: «Вообще уже распустились, управы на вас нет». Вася миролюбиво ответил ему: «Иди нахуй», и пошел дальше рядом с поездом, провожая друзей

Потом фирменный поезд разогнался и понесся в свой далекий Питер, а Вася пошел к бусику, думая о том, как хорошо, в принципе, жить, если все в жизни по любви и согласию. В кармане внезапно зазвонил телефон.

— Але, Вася, — сказал один из ебак. — Пока мы не тут отъехали на роуминг, тебе Маринка хочет два слова сказать.

— Давай, — сказал Вася.

— Вася, ты точно приедешь? — спросила одна из Маринок, судя по голосу то ли «полосочка» на лобке, то ли «гладенькая».

— Точно приеду, — сказал нетрезвый Вася.

— Свою мурмуляльку тоже бери. Когда она разгрузится. Я ее занямкаю. Всю, до косточек. Если это та, что на видео была. Я вообще ее всю съем. И вторая Маринка тоже ее съест, она сама сказала, и третья Маринка. Ты приезжай к нам, и свою ляльку бери обязательно.
— Хорошо, возьму, — ответил Вася, и,тяжело спьяну цепляясь за поручень, сел в студийный бусик.

— Доедьте только там нормально, ладно? Поезд не переверните. Поебитесь тихонечко, и спать бегом.

— Хорошо, Вася, поебемся тихонечко. Маринка уже ебется тихонечко, а Маринка в вагон-ресторан пошла, — сказала Маринка. — Фотки пришли ваши, ладно? Вконтакте дай. Свои и лялькины тоже. Пока. Целую, творческих успехов, — и сбросила звонок.

— Поехали, — сказал Вася водителю. Ему захотелось домой, к Бьют. Занямкать ее до косточек. Пока другие не занямкали. Много вас тут развелось, желающих нямкать…

***
Бьют дома не было. Вася набрал ее номер, но абонент был недоступен.

Ослепительная Александра Борисовна никогда не соизволяла отчитываться о своем месте пребывания, как и во времена своей бурной молодости. Есть же у человека свои принципы, что ни говори, а это всегда вызывало уважение у Васи.

Вася залез в душ, помылся, затем засел за компьютер. Безалаберная Бьют хорошо знала о своей безалаберности, которая мешала ей зарабатывать деньги, поэтому научилась вести в компьютере таск-менеджер, спрятав его от любопытного Васи за секретным паролем «12345678», оберегая свою приватную свободу, тайну переписки и прочие ужасные девичьи секреты.

Вася ввел секретный пароль и уставился в планы Бьют на сегодня. Ничего важного на вечер, кроме «купить Курецу и Маинез», запланировано не было. Вася задумался. При всей своей непутевости, Бьют крайне серьезно относилась к собственной беременности, обещая в будущем стать злобной рысиной мамашей, свирепо рычащей над своими слепыми мохнатыми детенышами. Такие исчезновения были не в ее стиле. Совсем.

По идее сейчас она должна была валяться с журналом на диване, нудить Васе на ухо или с сопением поднимать пятки, укрепляя пресс. Вася однажды заикнулся о кесаревом сечении, и чуть не откусил себе язык, зализывая вину по всему телу полуобморочной жены. После бокскаттеров Хаши Бьют нельзя было резать. Ничем. Даже близко нож не подносить. Так что рожать приходилось через одно место.

Вася зашел в свою почту и с недоумением уставился на гигантское вложение в письмо, отправленное с неизвестного, явно одноразового адреса. В заголовке было написано «Beaut $$$». Вася автоматически удалил этот спам, потом вздрогнул и полез доставать его обратно из корзины. Закачал несколько мегабайт видео, и клацнул по кнопке воспроизведения.

И время-пространство свернулось в сингулярность.

***
— Привет, Вася, — сказал мертвый человек. Мертвый настолько, что должен был уже даже перестать разлагаться, превратившись в песок и нефть.

— Не ждал? Я сам не ждал, если честно, да. Но вот так получилось. Ты не виноват, ты хорошо старался. На, смотри, — мертвый человек повернулся к Васе спиной, демонстрируя затылок.

— Я тебя понимаю, Вася, — сказал Звонимир, застреленный Васей два года назад в Албании, на дороге во Влеру. — Я даже не обижаюсь сильно, хотя ты почти прострелил мне голову, да. Мужчины иногда убивают друг друга, да. Но ведь ты меня обманул, да? Ты всех обманул. Никуда тебя Хаши не посылал, он к тому времени уже углем был. Ты из-за сучки своей нас всех убил, да. И меня тоже. Зачем? Разве нельзя было договориться, да? Ты же хотел договориться? Или мы тебе твою сучку не отдали? Мы же ее отдали, да? Эй, покажи… — Звонимир обратился к кому-то другому, находившемуся в помещении.
Вася сидел перед монитором, как кролик перед удавом. Кто-то повернул камеру, и он увидел лежащую на полу голую Бьют, притянутую за одну руку к какой-то трубе, с кровью под носом и синяком на бедре. Один глаз у нее заплыл. Камера вернулась на место.

— Вот так, Вася, да. Я купил у тебя мотоцикл, а ты меня застрелил. Разве это честно? Нет, это не честно. Я думал, что откупаюсь от Хаши, а на самом деле откупался от тебя. Кто ты такой, чтобы я откупался от тебя? Пиздюк в шортах, да. Но я ведь не просто заплатил тебе, и получил за это пулю в голову. Это только начало, да. Еще труднее было выжить потом, когда Ибрагим начал копаться в трупах. Понимаешь, как это было трудно — выжить? Ты понимаешь меня, Вася, да?

Вася непроизвольно кивнул головой, не соображая уже, что общается с видеозаписью.

— Я бы вытащил ей сейчас потроха из брюха, вместе с твоим ублюдком. Ты же любишь страшное кино? Да ты большой специалист в этом! — Мертвый Звонимир пожал плечами. — Но я не такой как ты, Вася, да. Я добрее. Бегать от Ибрагима стоит дорого, это расходы, а жизнь хочется всем. Поэтому я предлагаю тебе сделку, да. Сумма, счет и сроки указаны в текстовом приложении. Контакт для ответа тоже там. Сам понимаешь, если бы я хотел просто отомстить, ты бы другое кино увидел. Но мне деньги нужнее. Зачем мне твоя блядь? Она только тебе нужна. А чтобы ты не думал, что я шучу… Эй, покажи, — опять повторил Звонимир

Камера снова отъехала назад, захватив пристегнутую одной рукой к стене Бьют общим планом. Звонимир резко встряхнул черный продолговатый цилиндр, зажатый в кулаке, выбрасывая телескопическую металлическую дубинку с набалдашником на конце, ткнул ею в лицо Бьют. Она, защищаясь, рефлекторно вскинула свободную от наручников руку к лицу. Звонимир примерился, и с оттяжкой, из-за спины, ударил по предплечью девушки, ломая кость.

Бьют и Вася заорали одновременно. Потом Бьют на видеозаписи замолчала, прижимая искалеченную руку к животу. Вася продолжал скулить.

— Вот так, Вася. Потом я ей поломаю вторую руку. Потом третью. Знаешь, где я у нее найду третью руку, да? — Звонимир поставил ногу на выпуклый животик Бьют и покачал его ногой туда–сюда, как футбольный мяч в центре поля перед распасовкой. — Кстати, после перелома руку можно просто оторвать. Если хорошо дернуть. Можно подрезать. Ее же больше ничего не держит, кроме мяса, да. Все, Вася, принимай решение. Видео можешь отнести в свою полицию, или как там она у вас сейчас называется. Мне не жалко, да. Расскажешь им, как ты убил трех граждан Евросоюза. И чем ты занимался в остальное время. Блядь свою тогда ты больше не увидишь, а ублюдка я тебе пришлю. В формалине. Это небольшая посылка будет, да. Трехлитровая банка, в которых у вас раньше березовый сок продавался. Я же помню эти банки, я у вас учился, да. Как раз влезет, если плотно затолкать. Пока, Вася.

Вася сидел молча, оглохший и ослепший. Видеопроигрыватель доиграл файл до конца, и завел запись сначала.

« — Привет, Вася…»

Вася кулаком разбил монитор, пустив по нему белую паутину трещин. Проигрывателю было все равно, потому что он находился не в мониторе. Проигрыватель продолжал читать:

« — Мужчины иногда убивают друг друга, да. Но ведь ты меня обманул, да? Ты всех обманул?»
Вася полез к системному блоку и угомонил сволочь. Долго сидел, глядя в мертвый монитор.

Потом набрал номер на телефоне. Терпеливо слушал гудки.

— Але. Да, знаю который час. Они Сашку мою украли. Лицо ей разбили, руку сломали. Живот хотят разрезать. «Кто они», Егоров, не еби мне мозги, кто же еще? Денег хотят. Только они ее все равно, наверное, не отпустят, — Вася всхлипнул. — Егоров, приезжай.

***
Военный совет состоялся на рассвете, как и положено всем военным советам. Когда голова полководца ничего еще не соображает, но тянуть с решением уже нельзя.

— Деньги мы найдем, — сказал Егоров. — Ибрагим даст. В конце концов, это и его дело тоже. Более того, прежде всего — это его дело. За его отца ты отвечаешь своим ребенком. Ибрагим их после этого на дне моря достанет. Вася, не дергайся так. Три дня уйдет на перевод. Выходные, блядь, банковские дни, тут ничего не поделать. Тяни время. Потом рассчитаешься, как-нибудь с Ибрагимом. Но ты прав — они ее не отпустят. Я бы не отпустил, например, если бы ты мне в голову выстрелил. Извини, Вася, — с логикой у Егорова было неладно.

— Отобрать, — сказал Башкир. — Приехать и нахуй всех поубивать. Я пойду. Азот пойдет. Он уже выехал из Полтавы, отзвонился, через три часа будет здесь. Тяжеляк есть, два «шмеля», два «пе-ка» есть. «Корд» есть, только его монтировать надо, на раму ставить. До обеда можно управиться, сварка тоже есть. Как его по улице везти, я пока не понимаю, клеенкой, что ли накрыть? Мелкой стрельбы тоже много. Даже один инграм» есть. Какого хуя вообще? Если тебя застрелили, так лежи, отдыхай спокойно, а не ползай по поверхности. Говорите куда ехать, я поеду.

— Не знаю куда, — грустно сказал Лисовский. — Тысяча прокси. Если бы просто позвонили, и было время подготовиться, может быть, что–то нарыл. Я аппарат подвез, подключил, будем ловить. Надо поговорить с ними, с этими пидарасами. Пусть Вася хоть о чем-нибудь поговорит с ними, хотя бы «бе… ме…» . Только у меня возможности не те. Мне помощь официалов нужна. Егоров, у тебя, говорят, родственные связи в милиции. Может, ты поднимешь там вопрос?

— Она меня убьет, — мрачно сказал Егоров. — Застрелит нахуй. Даже хуже. Она меня заарестует, посадит в тюрьму, и будет приезжать ко мне на долгосрочные свидания, причем в форме. — Егоров скосил глаза на Васю, сидевшего в углу стола. Вася тоскливым, волчьим взглядом смотрел на Егорова.

— Ну, хорошо, ладно. — Егоров прокашлялся. — Чо спрашивать-то у нее надо?

— Не знаю, — сказал Лисовский. — Что-нибудь спрашивай. Их же там учат, как людей искать? Нахуя тогда они вообще нужны, эти мусора? Пусть хотя бы меня в свои закрома пустят, дальше уже будет почва для размышлений.

Егоров перекрестился, выдохнул, и полез за телефоном.

***
— Сукин сын ты, Егоров, — сказала капитан Егорова, примчавшаяся на «Микре», приходя в себя после невероятного рассказа. Она бы не поверила в этот потусторонний бред, но обморочный Вася, угрюмый Башкир и покаянный Лисовский гарантировали реальность страшной сказки — Значит, Башкир тоже не олимпийский чемпион, а Васька не кинорежиссер? То есть вы вообще не те люди, да? А может вы вообще не люди? Мутанты из Син-Сити?

— Васька настоящий режиссер, — поспешно сказал Егоров. — Просто у него все фильмы про любовь. Честное слово. А Башкир кандидат в мастера спорта, а то, что он не олимпийский чемпион — так это дело времени. Он тренируется. И я не врал, а приукрасил. А Васька — точно режиссер, новый Тинто Брасс. Вася, ну скажи ей.

Вася, сидевший в прострации, механически кивнул головой.

— И что мне теперь делать? — горько спросила Таня. — Как ты себе это представляешь? Вы сейчас заявление напишете? В милицию? «Мы тут немножко поубивали людей, отчасти садистскими методами, торгуя при этом оружием и проститутками за границу, а потом у нас беременную девочку в заложники взяли. Которую мы нелегально в страну ввезли»? Ты понимаешь, что это заявление надо не в милицию подавать, а в литературное издательство? Вас, гавнюков, всех сажать надо. Пожизненно. Без права на УДО. Я сейчас, вообще-то, должна опергруппу вызывать. Я присягу давала.

Егорова поморгала карими глазами.

— Скоты вы все, мне только Сашульку жалко, зачем она с вами связалась, бедная девочка? Вася, ты в курсе, что ты ей не муж по закону, если она с тобой по фальшивому паспорту регистрировалась? Ты мошенник. Брачный аферист. Черт, что я несу… — Таня помотала волосами, — Какой мошенник?… мошенник — это комплимент в твоем случае. Почему вас Интерпол не ищет, вообще?

— Я напишу заявление, если надо — робко сказал очнувшийся Вася. — А отцовство экспертиза докажет. Я кровь сдам. Сейчас по крови определяют.
«Вася, не пизди», — сказали хором, одним голосом Егоров, Егорова и Лисовский, и только башкир, как обычно протупив, отозвался лишь секундой позже. — Не пизди, Вася.

— Минимум их двое, — сказала маленькая капитанша. — Это ясно сразу, даже дебилу. Максимум — не знаю, от трех до пяти, думаю. Больше — смысла нет. Деньги небольшие, на самом деле, при таком раскладе. Люди четко понимают Васькины финансовые возможности, даже учитывая кредит.

Обычно запредельно больше требуют, оставляя поле для торга. Значит, точно, живой не отдадут. Лисовский, скинь этот ролик мне на мыло. Сиди на связи постоянно. Вася, любой контакт с ними держи, сколько сможешь. Клянись, божись, землю ешь. Не бойся, думаю больше ее наглядно калечить не будут, чтобы не вызвать у тебя окончательного понимания ситуации. Это «гештальт» называется. Им не надо его закрывать, чтобы у тебя крыша не зафиксировалась, и ты не стал непригоден к переговорам. Им надо, чтобы ты трепыхался и разваливался постоянно, а не собирался в злую кучу.

Егорова грозно посмотрела на Васю, но там грозить было уже некому, Вася был сделан из промокшего папье-маше с отчаянием вместо пластилина внутри. Он поднял на нее такие глаза, что маленькая Егорова вздохнула и погладила его по голове, как кота.

— Я что вам, генерал контрразведки? Терминатор? Сейчас щелкну пальцами — и «оп»? Все, я поехала что-то делать. Не знаю пока что. Телефоны чтобы у всех работали. Егоров, ты, сукин сын, вещи мои собери на выезд. И колесо свое сраное подарочное тоже забери. А ты, Вася, долбоеб, если честно. Якудзы доморощенные. «Коза-ностра» с водокачки.

Егорова пошла на выход и лязгнула входной дверью, Егоров горестно смотрел ей вслед. Кажется, ему «гештальт» уже закрыли. А «коза-ностра» с водокачки» было уж совсем несправедливо.

Васин мобильный телефон на столе внезапно запрыгал и затрещал. Вася цапнул его и прижал к уху. Слушал, отвечая одними «да» и «нет», потом посмотрел слепым взглядом на Егорова.

— Что там? Эти?

— Ибрагим звонил, — мертво сказал Вася. — Говорит, денег не даст. Все равно ее не вернут, значит, нет смысла деньги дарить. Зачем, чтобы им легче прятаться было? Но он обещал отомстить. Памятью отца клялся. В гости приглашал, футбол смотреть.

— Ебал я его отмщения, — проворчал Башкир, — Я сам за Санечку отомщу так, что все ваши Ибрагимы охуеют. Мститель нашелся, неуловимый. Небось, венок только пришлет с надписью «От Ибрагима, скорбим, помним»…

Вася сложился вдвое и потек со стула.

— Башкир, ну вот нахуя такое вслух говорить при родне практически усопшего? — укоризненно спросил Егоров. — В доме повешенного про веревку не говорят. Совесть имей, а?