Мне нравятся два украинских авиационных слова: “бомбардувальнык” и “выныщувач”. От них реально веет каким-то ужасом. По российски так не скажешь. Бамбандировщик, истребитель. Истребляют мокшане вшей в бороде. А бомбардируют исключительно жилищную контору жалобами на отсутствие канализации.
А тут мордуют, вдувают бомбой и ныщат. Это спусковые слова, как “урошнор” для Фейд-Рауты Харконнена, если вы понимаете – о чем я.
Мой побратим, Сашко Лирнык, часто говорит мне – переходь на мову, братику. Я отвечаю – для меня это боевой язык Атрейдесов. Я на ней не говорю, я на ней пою. Если хочу признаться в любви, или обозначить неотвратимую угрозу. После которой задний уже не дать. У меня перестегивание синапсов происходит. А мне еще работать по рачне надо.
***
Мы с Ольком, по договоренности, один день в неделю, говорили только на украинском языке. И после этого я не мог относиться к миру, как прежде. Я вылетал из традиционной раскладки клавиатуры. Она становилась панной, а я – паном. А наша хата, без мебели, заваленная броней и касками – домив. И я садился за лаптоп, и было непонятно – как писать статью, потому что качественно рака послать нахуй было невозможно, не переключив раскладку обратно.
Потому что язык – инструмент мышления. А украинский язык – искренний периметр любви и ненависти, предельно понятный для своих и сложный для чужих – как свист дельфина. На нем трудно спиздеть или выкрутиться. Ну, только если суржик добавить – это как-то поможет замаскировать прямую семантику.
Общаясь с людьми, у которых “питання” обозначает не вопрос, а еду или истязание. А на извинение “вибачьте” – они начинают куда-то напряженно смотреть по сторонам. А слово “лягай та спи” у них вообще вызывает разрыв мозга.
Я прекрасно владею украинским, говорю бегло, правда с тяжелым буковинским акцентом. Но мне тут нечего стесняться – как не стесняются своей матери. Как научили – так и говорю. Остальному учился сам.
***
Поэтому для своих – “Кохана, тендітна, неймовірна. Йдемо до хати, сонечко, ласонько, бо скучив за тьо так, що аж сердце крає. Ніженьки не вмочиш в росу. – Ти шо, бухав? – Та ньоооо! Так, з побратиком з бату посиділи півгодинки на урлепу. Честно кажу! – От ти малпа дура. Шляк би те трафив, не чуй боже, шо я кажу. Йди вже лягай. Нароблю тобі звару на рання”
И я лягаю.
А для чужих – “бомбомордувальнык” и “вынысщчувач”. И как это, постоянно забываю, от чего кацапы веселятся? – “Чахлык Невмырущий” и “нацюцюрник”. И потом мордовское: “Бу-га-га, хахлы парусски пачелавечиски говарить не умеют.”
Я ношу с собой российское наречие, как автомат, стволом вниз. Жизнь такая. Надо уметь пользоваться мордорским оружием лучше мордвы. Где стрела – там и щит.
Но последнее, что я скажу: “Дячу Тобі, Панбоже, що дав мені сей світ на час, але той світ даєш назавжди. Й за те, що Ти породив мене українцем, й що українцем до Себе забрав.”
Агонь!
Класс!!!