— Подумаешь, самолет! — запальчиво ответил Карлсон. — Ну и что, что самолет. Подумаешь, дело житейское. Да у меня дома десять тысяч таких самолетов!
— «Ил-двадцать»?
— «Ил-десять тысяч»!
— А пятнадцать офицеров на борту? — хмуро спросил Малыш.
— Да у меня дома десять тысяч таких пятнадцать офицеров!
Малыш вздохнул
— Слушай, почему ты все время врешь, как телевизор?
— Да у меня дома десять тысяч таких телевизоров! — не успел остановиться Карлсон. — Ой. В каком это смысле я вру? Я никогда не вру. Я — мужчина в расцвете сил, а такие никогда не врут. Это после расцвета сил врут. — Карлсон хихикнул. — Женщинам.
— Ладно, — терпеливо сказал Малыш. — Рассказывай — как все было на самом деле.
— Как-как, — неохотно ответил Карлсон. — Обыкновенно. Летел по своим делам, тут эта туша винтовая подо мной проходит. Закрутила в воздушном потоке, я банку с вареньем выронил. Банка попала на лобовое стекло. Разбилась. Туша вильнула, стала эшелон терять и на крыло по крену заваливаться. Тут-то в нее ракета и лупанула. Я сам чуть не пострадал от поражающих элементов. Вот, смотри!
Карлсон показал дырку на штанах.
— Видишь? Да ладно, у меня дома десять тысяч таких штанов. Или твоя мама зашьет. Кстати, раз уж к слову пришлось, поскольку мое варенье разбилось… нет ли у тебя еще одной баночки варенья?
— У него дома десять тысяч люстр, самолетов и офицеров. И нет одной банки варенья, — ехидно ответил Малыш, и полез на шкаф. Затем внезапно остановился.
— Слушай, а что ты там вообще делал, в Сирии?
— Ничего, — тут же включил дурака Карлсон.
— Ты что, сириец?
Карлсон отчаянно замотал головой. Быть сирийцем в Стокгольме, да еще проживая на чердаке, означало навлечь на себя проблемы.
— Может быть еврей?
— Я Карлсон! — надменно ответил Карлсон. — Это значит «сын Карла». Если бы я был еврей, я был бы не Карлсон, а Шниперсон, допустим. Ты много евреев по имени Карл знаешь, кроме Маркса, конечно? «Шниперсон, который живет на крыше» — это же бред! Еврей с моторчиком? Евреи с моторчиками живут в хороших домах, а не на чердаках
— Тогда русский? — подозрительно спросил малыш. — А ну дыхни…
